Международный фестиваль "Театр мира" (Theater der Welt) прошел в этом году в нескольких городах Рурской области Германии, подчеркнув тем самым весомость региона в театральной сфере. Напомним, что Рурская область в 2010 году носит почетное звание "культурной столицы Европы".

У тех, кто старательно изучил всю программу фестиваля, вполне могло сложиться впечатление, что к России, а также к ее знаменитым сынам организаторы явно не равнодушны. Пестрым караваном прошлись по рурским сценам Гоголь, Чехов и Нижинский. Засветилась Москва, ставшая музой для бельгийской арт-группы "Берлин". Удивили немецкую публику Дмитрий Крымов с его Лабораторией.

Ах, Николай Васильич, милый…

Начнем с Гоголя. Запад открыл для себя Николая Васильевича в полном объеме, пожалуй, только в 20 веке и дал поистине широко развернуться "абсурдному Гоголю", Гоголю-модернисту. Какой там Борис Виан? И причем здесь Ионеско? Гоголь, господа, Гоголь!

Знаменитый южно-африканский художник и режиссер Уильям Кентридж (William Kentridge) поставил в этом году в Метрополитен-опера оперу "Нос". В немецкий Мюльхайм эту широкомасштабную постановку не привезли. Но Кентридж вышел из положения и представил на фестивале "Театр мира" не столько спектакль, сколько свои размышления о Гоголе и о Шостаковиче, написавшем музыку к опере "Нос" в конце 20-х годов прошлого столетия. Кентридж восхищается оригинальностью гоголевской мысли и невероятной для всего-то 22-летнего тогда композитора серьезностью.

Кентридж читает со сцены отрывки из повести. Первые 15 минут кажется, что моноспектаклем он и ограничится. Но ведь это же Кентридж, удивительный художник, создатель уникальных рисованных фильмов! На белой стене сзади него появляется… он же! Видео-проекция сначала повторяет движения за своим "первоисточником", но потом отделяется от него и начинает жить отдельной жизнью.

На сцене царят два Кентриджа. Они швыряются друг в друга бумагами, сходятся, расходятся, пытаясь опередить друг друга. В итоге гоголевская идея раздвоения обретает реальные формы: человек мечется, распадается на части, тело отделяется от души, идет поиск самого себя. Уильям Кентридж вспоминает в этой связи и о себе как о художнике, искавшем свой путь. Долгое время ему казалось, что заниматься искусством в стране, где царит апартеид, неприлично. Но потом он как бы разделил себя на человека с политическими взглядами и человека с художественными амбициями. И все вдруг получилось! И получается, судя по всему, до сих пор.

Сиамский Нижинский

Хореограф и танцовщик из Таиланда Пичет Клунчун (Pichet Klunchun) привез на рурский фестиваль спектакль "Сиам Нижинского". Это рассказ о том, как "сумасшедший божий клоун" фактически перенес элементы классического тайского танца на европейскую сцену.

Никогда до той поры не был европейский классический балет столь пластичен, экзотичен и эротичен. Вацлав Нижинский увидел в Петербурге выступление тайского танцевального театра и влюбился в эти удивительные движения, в их язык.

Пичет Клунчун подарил немецкой публике ощущения первой половины 20 века: серебряный век русской поэзии и золотой век российского танца, покорившего мир. Театр теней, фантастически четкий рисунок боевых поз и движений и воскресший танцовщик в сиамском наряде. Спроецированная на стену фотография Вацлава Нижинского оживает: на сцене - принц Сиама с говорящими движениями пальцев, королевской статью и горящими глазами.

Банальная Москва

Бельгийская арт-группа под названием "Берлин" (Berlin) привезла в город Эссен Москву, причем не простую, а цирковую. На территории некогда функционировавшего горнодобывающего комплекса шахты Zollverein разбили цирковую палатку ярко-красного цвета. Внутри разместили всякие разные подвесные конструкции, к которым прикрепили несколько экранов, в уголок посадили камерный оркестрик, публику затолкали в центр палатки, предварительно снабдив водой в бутылках, дабы особо впечатлительные не рухнули от жары и художественного экстаза.

Оркестр живенько заиграл. На экране то появлялись, то исчезали "лица Москвы". Столичный диггер поведал тайны подземелий. Директор цирка заявил, что Москва – это не Россия. Студентка медицинского пожаловалась на дороговизну жилья и коррупцию. Женщина - научный сотрудник повозмущалась низким уровнем зарплат. Получился рядовой документальный фильм про то, как тяжела в Москве жизнь. Русскому зрителю смотреть на это было (или было бы) исключительно скучно. Фразы из серии "умом Россию не понять" набили оскомину. Но бельгийцам, видимо, понравилось открывать для себя этот странный город, да еще и образ придумали, мол, Москва – это цирк.

Вдохновили видеоэффекты. Экраны разъезжали по кругу, заставляя зрителей бодро крутиться вокруг собственной оси или сгущаться в центре палатки. Похоже данное действо было скорее на поиск того, как по-новому, нетривиально показать людям кино. Видеоряд, отснятый бельгийцами, в обычном кинозале или на экране телевизора потерялся бы, стал бы скучен тем, кто не особенно интересуется российской политикой и денежными проблемами рядовых россиян. А здесь, внутри темной цирковой палатки, вроде бы даже интересно получилось.

Две явные тенденции

Так или иначе, тенденции на фестивале "Театр мира" в Рурской области прослеживались две: русскость и общая НЕтеатральность. О русскости сказано уже достаточно. НЕтеатральность проявлялась в том, что каждый "продвинутый" коллектив старался так или иначе обойти стороной традиционные формы. Долой зрительные залы! Долой связные тексты! Долой актерскую игру! Даешь видео! Даешь эффекты! Даешь крыши домов вместо сценического пространства!

Удивительно, но, кажется, самым традиционным на общем фоне выглядел Дмитрий Крымов со своей Лабораторией и "Опусом N7", хотя в России он получает премии как раз за новаторство…

Автор: Дарья Брянцева
Редактор: Ефим Шуман