DW: Макаревич – фамилия белорусская. У вас корни по материнской линии в Витебске. Как вы смотрите на нынешние отношения России и Беларуси?

Андрей Макаревич: Мне кажется, они принципиально не меняются. И честно говоря, я этим не очень интересуюсь. Я в последние годы стараюсь не тратить свои силы и время на вопросы, решение которых от меня не зависит.

- Но за развитием событий в Донбассе вы следите... В 2014 году вы выступили в Славянске...

- Я приехал на полдня в Славянск выступать перед беженцами. Причем это были в основном дети. Благодаря моему приезду были собраны средства, по-моему, на целый трейлер памперсов и предметов первой необходимости для беженцев. Не знаю, что так возмутило наши власти. Но из этого сделали удивительно живучее вранье, которое ботами всякими поддерживается до сих пор относительно того, что я ездил выступать перед военными частями, перед нацистами и карателями. Бред собачий.

- Вы превратились практически за ночь из национального героя в национального изгоя. 

- Когда про тебя врут, это всегда неприятно. Независимо от того, любимый ты музыкант или нелюбимый.

- Как вы оцениваете попытки изменить российскую Конституцию?

- Видите ли, какая штука. Если бы мы до сегодняшнего дня свято соблюдали Конституцию и по ней жили, как это предполагается, а в ней решили бы что-то поменять, то это сильно отразилось бы на нашей жизни, и я был бы в это вовлечен. А в СССР, в России Конституция всегда была красивой картинкой на стенке. К жизни она не имеет никакого отношения. Поэтому какая разница, что они там поменяют?  Да, они легитимируют какие-то вещи, которые они сейчас и так делают.

- Новое правительство обещает, что все зацветет и заколосится…

- Речи звучат разные всякий раз, когда новое правительство меняет старое. Глупо назначать новое правительство и говорить, что все у них будет плохо. Многие искренне надеются на лучшее. Я тоже думаю, что хуже точно не будет. Потому что мне Мишустин представляется человеком очень энергичным. Пока он возглавлял налоговую (Федеральную налоговую службу. - Ред.), он ее привел в состояние работающее, и довольно быстро. Так что я ему желаю всяческих успехов. Все-таки правительство - это орган, от которого зависит качество нашей жизни. Речь ведь идет не о политике, а об экономике, о вопросах почти бытовых.

- То есть Мишустину вы доверяете?

- Пока да. Я не думаю, что все зависит только от него. Но он похож на человека, который хочет сделать лучше.

- А как вам нравится нынешний президент Украины Владимир Зеленский?

- Он мне очень симпатичен. Я с ним знаком. Мы познакомились задолго до того, как появился фильм "Слуга народа". Мне нравится вся эта история. Это красиво. Я ему доверяю абсолютно, потому что он не ворюга, не врун и не жлоб. Я знаю, какие трудности его сопровождают. Это связано с его командой. Команду вот так по щелчку собрать невозможно. Но меня успокаивает то, что, как мне кажется, он сам знает об этих трудностях, и, наверное, лучше, чем я. Так что я могу пожелать ему всяческой удачи. А некоторым гражданам украинским пожелаю не психовать. Если уж вы выбрали парня с таким высоким кредитом доверия, так помогите ему, дайте ему возможность сделать то, что он обещал. Ведь в этом смысле электорат украинский и русский очень похожи: все хотят чуда по хлопочку в ближайшие семь дней. Не бывает так.

- То, что произошло в Украине, это прогресс в плане демократии?

- Думаю, что да. Потому что существует такой стереотип, что есть какие-то "специальные" люди, политики, профессионалы, вот они и должны заниматься политикой. А есть всякие артисты, врачи, художники, они должны заниматься своим делом и не лезть в политику. А откуда эти профессионалы взялись? Давайте посмотрим, кем они были, когда они были молодые. Нет такого места, где готовят профессиональных политиков. Потому что если система выстроена верно, наверху может быть любой образованный и порядочный человек.

- Рейган, Шварценеггер или Макаревич?

- Никогда в жизни. Мне это глубоко не интересно.

- Давайте вспомним протесты в Москве. Что могло бы вас заставить выйти на улицу?

- Я бы очень не хотел дожить до момента, когда я лично почувствую потребность и необходимость выйти на улицу. Потому что это экстремальные меры, и, как правило, приводят они совсем не к тем результатам, которых ожидали. Я еще не знаю ни одной революции, после которой стало бы лучше... Власть боится протестов, хочет их задушить в зародыше, но гораздо разумнее было бы вести политику, которая не вызывает протестов. Тогда и душить было бы некого и нечего.

- Это в идеале.

- Но это не значит, что к нему не надо стремиться. Вообще-то самые правильные мудрые вещи звучат довольно банально. Но это не значит, что они плохи.

- Говорят, что сейчас в России много хорошей музыки…

- Вы знаете, человечество за последние сто лет создало такое количество гениальной музыки самых разных направлений, что успеть бы с этим познакомиться. Я уверен, что если в современной молодежной музыке действительно случится какой-то взрыв, я его услышу.

- Вы даете в Москве джазовые концерты. На программке - слово "весна". Вы верите, что будет новая оттепель?

- Удивительные мы люди. Говоришь "весна", а все подразумевают "оттепель". Весна будет непременно. Я весну очень люблю. И жду ее прихода.

- Россия - это страна, в которой вы с удовольствием живете?

- Что-то меня страшно раздражает, что-то меня радует. Я не могу ответить однозначно. Меня раздражает,  что суд у нас превращается в произвол, что телевидение превращается в помойку, что местами агрессивные бездарности, серость торжествуют. Но это все временное явление. Как и наша жизнь. Все пройдет.

- Вы оптимист. А что вас радует?

- Радует, что Москва - прекрасный, красивый город. Радует то, что, несмотря на жуткие пробки, есть чудесные места, куда хочется зайти. Что у меня много прекрасных друзей, очень интересных людей. Что у меня есть возможность заниматься любимым делом, и, судя по результатам, это интересно не только мне одному. Я рад тому, что жив и здоров пока еще. Я себя неплохо чувствую, имею возможность свободно перемещаться по миру и заниматься тем, чем мне интересно. По-моему, это все очень немало.

Смотрите также: