По мнению помощника президента РФ Дмитрия Медведева, бизнес и государство должны знать, где находится красная черта, за которую нельзя заходить.

Deutsche Welle: Правда, что Россия находится в числе лидеров в списке стран, пострадавших от финансового кризиса?

Аркадий Дворкович: Потеряли в этом кризисе почти все рынки. В среднем их падение в 2008 году в разных странах приближается к 30 процентам. Так что есть страны, которые потеряли примерно столько же и даже больше, чем Россия. Но, действительно, мы находимся в числе лидеров, в плохом смысле этого слова, по снижению основных индексов фондового рынка. Это связано, прежде всего, с тем, что в предшествующие периоды мы пытались получить максимальные выгоды от открытости нашей экономики, от возможностей заимствований из-за рубежа, от прихода на российский рынок зарубежных инвесторов.

Фактически наша валюта, с технической точки зрения, стала конвертируемой, свободно репатриируются прибыли, нет проблем с инвестициями в российские акции и облигации. И поскольку российский фондовый рынок в значительной степени зависел от иностранных денег (больше, чем любой другой рынок), то их уход с рынка сразу дал такие результаты.

- То есть, по вашим словам, причина кризиса - в открытости российской экономики?

- Причина в открытости и в том, что экономика России еще относительно невелика по сравнению с экономиками ведущих стран мира, соответственно, зависимость от внешних денег, именно на финансовом рынке, а не на фондовом, оказалась высокой. Дело не в том, что какие-то деньги работали непосредственно на рынке, а в том, что многие российские компании, реализуя свои инвестиционные проекты, заимствовали деньги за рубежом. В 2008 году были значительные суммы погашения кредитов, возможности рефинансирования за рубежом уже практически не было - из-за того, что у кредиторов были свои сложности. И эти деньги пришлось искать на российском рынке, отдавать эти деньги из внутренних источников. Это, конечно же, тоже немедленно повлияло на ситуацию.

В какой-то степени процесс в отдельные дни стал самовоспроизводящимся, поскольку падение рынка приводило к дополнительным требованиям к компаниям по увеличению залога или погашению кредитов, и возникал новый виток падения.

- Не слишком ли самоуверенно звучат заявления российских лидеров, что Россия прошла пик финансового кризиса?

- Это зависит от того, прошел ли мир пик финансового кризиса. Если говорить о той волне, которая уже была, то наиболее острую ситуацию на финансовом рынке мы прошли, на сегодня мы пытаемся обеспечить нормальное функционирование банковского сектора. Это требует времени, но я думаю, что в течение нескольких недель ситуация выправится. На сегодня вкладчикам нет причин опасаться за свои сбережения, действует эффективная система страхования вкладов.

Государство готово помогать тем, от кого зависит нормальная работа всего рынка. Это не значит, что нужно спасти всех в обязательном порядке, многие вели чрезмерно агрессивную политику, им придется уйти с рынка, но это не должно повлиять на систему в целом. Что касается экономики, то, конечно, если будет продолжение падения темпов роста, или даже спад в американской экономике и в других странах, то нашу экономику это тоже затронет. Но мы не ожидаем, что темпы роста упадут до критически низкого уровня. Мы думаем, что все-таки внутренний рынок уже стал достаточно сильным. Риск падения темпов роста с сегодняшних 7-8 процентов до 5-5,5 процента, конечно, есть, но необязательно это произойдет.

- На Западе сейчас говорят, что возросли политические риски в отношении российской экономики. Прежде всего это касается нашумевшего дела "Мечела" и известного заявления Владимира Путина, и кавказского кризиса. Насколько действительно велики эти политические риски?

- У нас сейчас не самые простые отношения с нашими традиционными партнерами, но мы стараемся найти общее понимание относительно ситуации. У нас есть на повестке дня вопросы, которые мы решаем вместе, связанные с терроризмом, с распространением ядерного оружия, с бедностью, с инфекционными заболеваниями, с решением проблем, связанных с продовольствием, климатом. И мы считаем, что сегодняшняя политическая напряженность не должна сказаться на этом сотрудничестве.

Что касается непосредственных политических вопросов, связанных, в том числе, и с Грузией, и с Южной Осетией, то они будут обсуждаться в самое ближайшее время в рамках международных консультаций в Женеве.

- Относительно "Мечела". Если такого рода заявления делаются лидерами России, насколько они вписываются в рамки допустимого? Ведь после них рынок рушится сразу на много пунктов...

- Мы проходим непростой период формирования законодательства, начала его реализации. И бизнес, и государство должны в полной мере осознать и научиться, как действовать в рамках этого нового законодательства. Я думаю, что этот процесс понимания займет несколько месяцев, по крайней мере, в других странах он иногда занимал десятилетия.

Эти краткосрочные негативные последствия были вызваны, с одной стороны, как показало расследование антимонопольной службы, проведенное в рамках законодательства, нарушениями со стороны одной из компаний, с другой стороны, жесткой реакцией со стороны государственных органов. Но эти краткосрочные последствия уже фактически закончились, и компания продолжает нормально функционировать на рынке, реализует новые проекты.

Президент недавно открыл один из таких проектов, именно компании "Мечел", в Казахстане. Буквально несколько дней назад он присутствовал на запуске проекта. Это говорит о том, что решение в рамках законодательства отдельных возникающих проблем, не ведет у нас в стране к нарушению работы бизнеса в целом.

- Как избавиться от выборочного подхода в правоприменительной практике?

- Выборочный подход есть всегда и везде. Ни одна налоговая инспекция в мире не проверяет одновременно 100 процентов налогоплательщиков. В один год проверяются одни, в другой другие, в третий третьи.

Конечно, в каждый конкретный момент возникает то или иное название компании, и это всегда выборочный подход. Но в целом все должны чувствовать неотвратимость наказания за нарушения законодательства. Главное здесь, что может привести к такому результату, это независимость судебной системы. Если все будут знать, что есть независимый арбитр, который скажет, кто прав, государство или компания, тогда действительно выборочность уйдет в прошлое.

- В России каждый год мы слышим, о новых планах по борьбе с коррупцией, о том, что создаются какие-то антикоррупционные комитеты. Но Transparency International сообщает о том, что Россия по уровню коррупции находится на 147-м месте из 180 стран.

- Проблема коррупции это одна из главных бед, которые есть в России. Президент не просто говорил о том, что с этим надо бороться, он действительно подписал антикоррупционный план, и уже в ближайшие дни в парламент будет внесен пакет законов, направленных на борьбу с коррупцией. Параллельно ведется организационная работа в правоохранительных органах, готовятся решения, связанные с повышением прозрачности судебной системы, обеспечением независимости судей, судебных решений.

У нас эта проблема носит системный характер, и решать ее в правоохранительных органах бесполезно. Когда проблема системная, нужно бороться именно системными методами - улучшением законодательства, снижением возможности для произвола чиновников, снижением административных барьеров, пропагандой, которая могла бы создать общую атмосферу неприятия коррупции, жесткого неприятия коррупции в обществе. Создание иных стимулов для нормальной деятельности, как государственных органов, так и на бытовом уровне. Процесс идет очень активно. Чем меньше государства в экономике, тем меньше потенциал коррупции.

- Сейчас государство увеличивает свое присутствие в российской экономике?

- Нет, не увеличивает, напротив, снижает за счет продолжающейся приватизации, за счет выхода на публичный рынок госкомпаний с размещением своих акций. Акции попадают в руки частных инвесторов, появляются независимые директора в компаниях, которые гораздо эффективнее контролируют деятельность этих компаний и следят за прозрачностью их деятельности. Если и происходит в России формирование крупных государственных компаний, то это происходит за счет консолидации государственных же активов. Речь идет о более эффективном управлении той государственной собственностью, которая уже существует. При этом речь идет о компаниях, которые формируются, начинают активно работать с частными инвесторами над реализацией конкретных проектов.

Беседовал Сергей Морозов