С точки зрения "public relation" это была не самая лучшая идея: в год, который должен ознаменовать начало новой эры на фестивале, оставить публику и СМИ без большой, окрыляющей дух и перо премьеры. Байройтский фестиваль, состоявшийся на 133-й год своей жизни в 98-й раз, в первый вечер подал на стол разогретое, но не приготовленное заново кушанье – "Тристана и Изольду" в постановке Кристофа Марталера, качественную во всех отношениях работу четырехлетней давности. Это привело к тому, что главным событием первого дня стало дефиле каравана знаменитостей и желающих таковыми быть.

Министр экономики Германии демонстрировал улыбку будущего претендента в канцлеры и красивую жену в неописуемо эффектном платье. Опытная вагнерианка Ангела Меркель впервые появилась в свете с пасынком Даниэлем Зауэром. Сестры Вагнер, новые руководительницы фестиваля и формальные виновницы начала новой эры, встречали "випов" у входа фестшпильхауса, как два лиловых восклицательных знака.

Лиловый – цвет фестиваля

Лиловый – новый цвет фестиваля: в нем выдержаны новая страница Байройта в интернете, программки (появившиеся впервые в истории фестиваля) и новые костюмы девушек, указывающих в зале ваше место на по-прежнему жестких скамейках. Единственная премьера сезона – "Летучий голландец" для детей – прошла с шумным (в самом прямом смысле слова) успехом. Уровень шума был обратно пропорционален возрасту аудитории.

Магия везде

Это и есть тот самый магический и недостижимый Байройт? Слава богу, да! Может быть, следует добавить: пока да. Легенда Байройта как места паломничества, места просветления пока не меркнет. Виновники этой славы, ее паладины и ее заложники - не завсегдатаи из мюнхенской или берлинской светской тусовки, а те приблизительно пятьдесят процентов публики, что ждали своих билетов по 10 - 15 лет, терпеливо возобновляя из года в год свое место в нескончаемой очереди.

Само ожидание "чуда Байройта", подготовка к поездке в баварскую провинцию как к уникальному событию заставляет их глаза сиять и делает проход по аллее Зеленого холма неподдельно торжественным, как немногое в жизни. Свадьба. Рождение первого сына. Поездка в Байройт… Все, кто не заслужил "чуда Байройта" ни многолетним ожиданием, ни трудолюбивым чтением непонятной музыковедческой литературы, ни посещением предфестивальных лекций, греются в лучах чужого восхищения.

Музыка на грани дозволенного

Байройт – место паломничества. Если в конце сотен километров пыльной дороги святого Иакова паломника ждет месса в переполненном храме в Сантьяго-де-Компостела, до которого иные и не доходят, то в Байройте вас ждет магический мир музыки Вагнера.

Музыка – один из сильнейших наркотиков, изобретенных человечеством. Вагнер недрогнувшей рукой начинял свои оперы будоражащими все чакры, взмывающими, но не разрешающимися аккордами. Почти запрещенный прием. Удар ниже пояса. Музыка на грани дозволенного.

Андрей Малахов в Байройте

Производным от этого становится феномен Байройта как культурно-исторического явления. Так, влекомый социальной привлекательностью странного места в немецкой провинции, в этом году до Байройта, преодолевая все препятствия, добрался даже знаменитый российский телеведущий Андрей Малахов - человек куда более тонкий и умный, чем производимый им медийный продукт. Возлежа в белом смокинге на зеленой лужайке в бесконечном антракте "Тристана и Изольды", Андрей осмотрел опытным взором "ловца душ" место и публику и постановил, что в России ничего подобного воспроизвести невозможно. Во-первых, отсутствует тот слой простых, но культурных людей, интеллигентов духа, которые готовы 15 лет ждать места в каком-то оперном театре. Не их вина, что их Вагнер – не Мусоргский, а в лучшем случае Окуджава. Во-вторых, российская элита, в том числе политическая, может быть, готова платить по пятнадцать минимальных месячных оплат труда за концерт Бритни Спирс, даже если та не поет песню "Упс, I did it again", но уж никак не готова слушать пять часов классической музыки. Увы.

Русскому Байройту не быть?

С печалью выслушала я этот приговор моей навязчивой идее создать в России подобие Байройта… Ведь есть национальные гении – Римский-Корсаков, Мусоргский. Есть музыка, обещающая катарсис и спасение. "Снегурочка" - русский аналог "Тристана и Изольды". "Китеж" - русский "Парсифаль". Так, может быть, какой-нибудь Тихвин – это русский Байройт? "Комаров много", - говорят знатоки не только музыки.

Автор: Анастасия Рахманова
Редактор: Дарья Брянцева