В пятницу, 29 августа, в Бонне открывается международный Бетховенский фестиваль. Бонн и Бетховен - наверняка, для многих из вас между этими двумя понятиями существует устойчивая связь, но опять же наверняка - не для всех. Более того, у выпускников музыкальных школ может иметься и распространенный предрассудок, что Бетховен, де, не любил свой родной город, где родился и вырос в нищете и прочих социальных тяготах, обремененный пьющим отцом и непосильным трудом, и, подобно Моцарту, был рад-радешенек его покинуть и выбраться в блестящую австрийскую столицу, чтобы стать там "великим венским классиком".

Почти как прежде

Давайте восстановим историческую справедливость в отношении Бонна. Мы находимся на нарядной и веселой центральной площади Бонна, которая и по сей день служит - как и полагается центральным городским площадям - не для парадов и демонстраций, но для ежедневного пестрого рынка.

Здесь не все, но многое еще совсем как при жизни Бетховена - и структура площади, и многие из домов, и нарядный барочный дворец архиепископа (сегодня резиденция городских властей) - сюда Бетховен ходил на работу, и даже красивый фонтан, который в бетховенские времена служил и поилкой для лошадей. По нескольку раз ежедневно пересекал Бетховен эту площадь из дома на работу, с работы домой, и опять на работу - в церковь, в оперу или во дворец. Обладателю чуткой фантазии может показаться, что где-то по краю площади идет молодой сутуловатый человек с растрепанной папкой партитур под мышкой.

Путь от центральной городской площади к главной же городской достопримечательности - дому-музею Бетховена - знает каждый. Впрочем, и знать тут нечего: от центральной площади - ровно пятьдесят шагов, направо, по Штернштрассе, и снова направо, в переулок Боннгассе. И вот уже он: нарядный трехэтажный домик, с небольшими оконцами, красивыми резными дверьми и уютным, тенистым внутренним двором. На него выходят окна кабинета директора музея, профессора Андреаса Экхард (Andreas Eckhardt).

История семьи

"Да, это действительно тот самый дом, в котором родился Бетховен. В девятнадцатом веке в этом были некоторые сомнения, которые развеяны новейшими исследованиями", - говорит профессор Экхард. Бетховены снимали небольшую квартирку в задней части дома. Здесь Бетховен родился, здесь же прошли первые четыре года его жизни. Затем семья - в которое появилось еще трое детей (из них выжили лишь двое братьев) - переехала в дом, находившийся еще двумя улицами дальше.

История семьи композитора на протяжении поколений связана с Бонном и его окрестностями. Здешние места, Рейнская область, находится неподалеку от границы с современными Голландией, Бельгией и Люксембургом, с землями, некогда носившими гордые имена Брабант, Фландрия, Валония. Именно из Брабанта, из окрестностей городка Мехельн на территории современной Бельгии, был родом дед Бетховена и его более далекие пращуры - крестьяне и ремесленники. Бетховен-старший, в честь которого и внук был назван Людвигом, перебрался еще в тридцатые годы 18 века в Бонн, экспортировав и приставку "ван", вовсе не указывающую в данном случае на дворянское происхождение. Бетховен означает "дворы" или "деревня", где выращивается свекла. Свекольников - так звали бы Бетховена по-русски. Людвиг ван Бетховен старший - по всей видимости, талантливый музыкант-самоучка - сделал карьеру, став придворным капельмейстером.

Его сын, Йохан, с рождения был - как водилось тогда - "приговорен к музыке", играл на разных инструментах от органа до скрипки, да к тому же обладал красивым тенором. Свое положение при дворе он окончательно укрепил женитьбой на дочери любимого личного повара курфюрста, Марии Кеверих (впрочем, к своим 18 годам будущая Мария ван Бетховен была уже вдовой, умер и ее сын от первого брака). Та же судьба постигла и старшего брата Бетховена - Людвига Марию. Лишь третий сын Марии Кеверих-ван Бетховен пережил детские годы - Людвиг, родившийся в середине декабря (скорее всего, 16 числа), 1770 года.

"О жизни Бетховена и его семьи в Бонне мы знаем очень много. И одно можно сказать наверняка: здесь ни в коем случае не мешали развитию его гения. А это уже немало", указывает Андреас Экхард.

Отец Бетховена хотел сделать второго Моцарта

Бонн был светской резиденцией архиепископа кельнского, который совмещал в своем лице духовную и светскую власть, являясь одновременно и боннским курфюрстом. Если в Кельне все было строго и чинно, то в Бонне придворная жизнь происходила по своим веселым правилам. Тут имелись опера, придворный театр с актерами и актрисами, оркестр. Тут проходили балы, концерты и фейерверки. Для библиотеки выписывались все новые книги и журналы, для театра - партитуры. Ко всем этим - недостижимым в других местах - источникам информации Бетховен имел доступ уже ребенком.

Плоды просвещения не заставили себя долго ждать: уже в десять лет Людвиг был органистом одного из центральных городских соборов - Ремигиус-кирхе. В тринадцать он поступил в придворную капеллу, где играл на скрипке, альте и виолончели. Едва ли можно было бы представить себе лучшие условия для формирования этого великого дарования. Как ни странно, больше всех вредил Бетховену именно тот человек, который вроде бы больше всех был заинтересован в его музыкальным развитии: собственный отец, который, однажды, в юности, посетив концерт гениального ребенка Вольфганга Амадеуса Моцарта, решил увенчать его лаврами и собственного сына. Но если гений Бетховена и был сопоставим с моцартовским, то вот Йохану Бетховену было очень далеко до Леопольда Моцарта:

"Отец пытался превратить Бетховена в вундеркинда, что выражалось, прежде всего, в муштре. При этом он заставлял его играть строго по нотам, запрещая импровизировать. На афишах своего первого концерта в Кельне Людвиг, которому к тому времени исполнилось семь, был объявлен "шестилетним ребенком". Уже эта попытка "исправить судьбу" настораживала", - рассказывает коем случае не мешали развитию его гения. А это уже немало", указывает Андреас Экхард.

А потом была смерть матери, приведшая отца, и так невоздержанного в питии, к тяжелому алкоголизму. 17-летнему Бетховену были переданы отцовская зарплата и его обязанности в оркестре - личное распоряжение архиепископа было по тем временам, безусловно, гуманным, но возлагало на юношу всю тяжесть ответственности за семью. Вот вам и объяснение той радости, с которой он, двадцатидвухлетний, покидал в 1792 году вполне любезный его сердцу родной Бонн, направляясь в блестящую Вену, к Гайдну.

Почему не вернулся Бетховен?

Покидал он город, имея в активе не только добрые пожелания, но и стипендию, пожалованную ему архиепископом. Его не выгнали, он не был вынужден бежать, как Моцарт из Зальцбурга - его отправили учиться!

Другое дело, что выплачивалась стипендия всего два года - потом Бонн был оккупирован наполеоновскими войсками, и сам курфюрст был вынужден бежать (кстати, во всю ту же Вену, так как сам он приходился младшим сыном австрийской императрице Марии Терезии).

Почему Бетховен никогда не бывал в Бонне? От Бонна до Вены - 900 километров. Путь и по сегодняшним меркам не самый близкий, тогда же занимавший в среднем недели две. Лишних денег у Бетховена никогда не водилось. Плюс - заботы, переезды, влюбленности, срочные заказы, ученики и ученицы, наконец, болезни. О Бонне он, однако, никогда не забывал.

Существует письмо Бетховена, адресованное другу его юности, Вегелеру, приводит пример Экхард. В этом письме композитор с тоской пишет о "прекрасных и любимых холмах вокруг Рейна", о том, что ни о чем он так не мечтает, как о "счастье снова их увидеть, хоть еще раз в жизни". В другом письме он пишет, что хочет посетить могилу своих родителей. Или такой случай: в Вене Бетховена как-то посетил знаменитый архитектор садов и парков Карл Линнее. Бетховен принял его с распростертыми объятьями и возгласом: "Наконец кто-то, с кем можно поговорить на бенше!"

"Бенш" - это боннский диалект, разновидность рейнского диалекта. На диалекте Бетховен не только говорил, но и писал, как свидетельствуют его письма - увы, весьма далекие от общепринятых тогда правил грамматики.

"Граждане за Бетховена"

Если в Зальцбурге лишь в конце девятнадцатого века смекнули, насколько выгодным делом может оказаться память о Моцарте, то в Бонне бетховенским успехам радовались уже при жизни композитора. Уже в год его смерти - в 1827 - прошло что-то вроде небольшого фестиваля его памяти. В 1845 году - по инициативе неутомимого Ференца Листа, но и при деятельном участии боннских граждан - был воздвигнут первый в Европе памятник Бетховену. С того же года - то прерываясь, то воскресая, - проходит и Бетховенский фестиваль. Именно то, что за фестивалем стоит "инициатива снизу", а не "указание сверху", объясняет некоторую нестабильность праздника, которые за последние полтора века не раз прерывался - но всегда снова воскресал. Наконец, именно горожане Бонна в 1890 году спасли родной дом Бетховена от сноса:

"У дома в 19 веке сменилось много владельцев, последний из них содержал тут… Ну, тогда это называлось "тингл-тангл". Что-то вроде публичного дома с театром-варьете. За домом шла слава притона, и когда владелец разорился, его решили было снести. Но двенадцать граждан города - наши 12 апостолов - создали комитет, собрали деньги, и спасли дом от сноса", - рассказывает Экхард.

Уже в следующем году в гражданскую инициативу "граждане за Бетховена" - Bürger für Beethoven - вступили 500 человек. Объединение и сегодня является формальным владельцем дома-музея. Кстати, в том же 1890 году был брошен и всегерманский клич: "если у кого-то есть что-то, связанное с Бетховеном - отправляйте в Бонн".

Кайзер пожаловал купленную им где-то коллекцию слуховых трубок, которыми пользовался глохнувший композитор, и квартет бетховенских инструментов, учитель маленькой школы где-то в рейнской деревне прислал первое издание одного из квартетов. Так - сначала с миру по нитке, потом - на научной основе, - за сто с лишним лет выросла уникальная "бетховениана", один лишь Бетховенский архив насчитывает пять тысяч единиц хранения. Ну, есть, конечно, в городе и носящий имя Бетховена филармонический оркестр, и Бетховенский зал (а в ближайшее время обещают построить еще один), не говоря уже о фестивале.

Одним недоволен профессор Андреас Экхард: "Мы в Бонне не научились еще объединять наши усилия - мы делаем одно, городские власти - другое, фестиваль - третье. Вот когда мы сумеет объединиться, тогда никто уже не забудет о том, что Бонн - это город Бетховена, как Зальцбург ассоциируется с Моцартом, а Байройт - с Вагнером. Но я не сомневаюсь, что мы справимся с этой задачей".

Анастасия Рахманова