В течение первых месяцев после начала войны люди еще были полны энтузиазма. Свою роль сыграла пропаганда, настроившая солдат и гражданское население на "нужный" лад - против врага. В "святость" Великой войны верили и врачи.

"Они верили в то, что внезапное начало войны - это катарсический опыт, который исцелит солдат, вытащив их из так называемого "кризиса мужественности", - говорит приват-доцент Института истории медицины (Medizinhistorisches Institut) при Боннском университете Ханс-Георг Хофер (Hans-Georg Hofer). По его словам, лекари видели в войне возможность "очищения и оздоровления души".

Однако вскоре стало очевидным, что быстро война не закончится, что количество убитых и раненых будет постоянно увеличиваться. И к этому добавилось то, чего ранее не было в военной практике: массовая истерия среди солдат.

Заложники траншей

Травмированы были не только тела солдат, но и их души. Зачастую это происходило после того, как человеку довелось ощутить "дыхание смерти". "Например, если граната взорвалась недалеко от солдата или неподалеку от него был убит его товарищ по оружию", - отмечает профессор Института истории и этики медицины (Institut für Geschichte und Ethik der Medizin) при Гейдельбергском университете Вольфганг Эккарт (Wolfgang U. Eckart). На полученную психотравму реагировало и тело: у солдат начиналась либо непрекращающаяся рвота, либо озноб, либо нарушение координации, либо бессонница, либо вспышки гнева.

Во все времена солдаты страдали не только физически, но и психически, однако таких масштабов, как в ходе Первой мировой войны, психическая травматизация не достигала еще никогда. По личным оценкам Вольфганга Эккарта, от пяти до десяти процентов солдат Первой мировой, судя по архивным записям врачей, были психически травмированы.

Исследователи Ханс-Георг Хофер и Вольфганг Эккарт связывают это, в частности, с изменившимся способом ведения войны, которую также называли "войной в траншеях". "Солдат не видел людей, которые его атакуют, поскольку они находились за пару километров от него. На солдата с неба постоянно сыпались снаряды, а он едва ли мог убежать прочь из траншеи", - говорит Вольфганг Эккарт. Военные становились заложниками ситуации. Кроме того, солдаты постоянно подвергались шуму, когда круглые сутки то взрывались гранаты, то атаковали танки, то люди издавали истошные крики, говорит Вольфганг Эккарт.

Нервное время

В Европе и в США перед началом Первой мировой войны очень многие страдали неврастенией. Нервозность людей была реакцией на слишком быстрое техническое развитие. Новое устройство мира с трудом поддавалось осознанию.

"Я думаю, что психически истощенное общество не могло примириться с прогрессом, поскольку прогресс нагрянул слишком внезапно. Склонность к истерии или психические проблемы на фронте – это последствия жизни нервозного общества, отправлявшегося на войну", - говорит Вольфганг Эккарт.

"Симулянты" и "слабаки"

Понимание того, что психические травмы реально существуют и являются серьезной проблемой, а не придуманы ради возможности укрыться в тылу, пришло не сразу. Так, целью военных врачей было не вылечить солдат, страдающих от психической травмы, а вернуть их обратно на фронт, причем как можно скорее. "Многие доктора придерживались националистических взглядов: они считали себя ответственными за все государство. Поэтому они были уверены, что те солдаты, которые не могут выдержать напряжения, имеют слабую волю и не могут быть частью нации", - говорит Ханс-Георг Хофер.

Отношение к солдатам как к "симулянтам" и "слабакам" отражалось и на способах лечения. По словам Ханса-Георга Хофера, доктора считали, что психический шок может быть нейтрализован применением электрошока. Также врачи использовали гидротерапию (погружение больного в холодную воду), оставляли больного в кромешной темноте. Если солдат оказывался "безнадежным", то его отправляли на завод по изготовлению военной техники. Таким образом он продолжал оставаться "функционирующим винтиком воюющего общества", говорит Ханс-Георг Хофер.

Двойной удар

Мало того, что солдаты получали в ходе военных действий психические травмы, их еще и ставили в один ряд со слабым полом в этой связи. Мол, истерия – женская болезнь, а потому, ставя солдату диагноз "истерия", его как бы "низводили" до уровня женщины, что дополнительно травмировало участников военных действий, говорит Вольганг Эккарт.

Но прошло время – и психическую травму все-таки признали в качестве болезни. И произошло это в ходе Первой мировой. Врачи заметили, что если в небольшой группе от 15 до 100 солдат находится один солдат с психической травмой, то очень быстро этот недуг распространится и на остальных членов группы, словно инфекционная болезнь. "Когда истерика распространялась на целую группу, боеспособности лишалась также она вся целиком. А это то, чего больше всего опасались. Поэтому приходилось действовать быстро, вызволяя психически нездоровых людей из групп", - говорит Вольфганг Эккарт.

"В ходе Первой мировой войны очень многие люди получили психические травмы. И впервые докторам и психиатрам пришлось осознать разрушающую силу современных методов ведения войны, - говорит Ханс-Георг Хофер. - Те знания, которые мы сейчас имеем о психических травмах, восходят к опыту, полученному в то время".