В театры я хожу довольно часто. Но в последнее время то и дело "нарываюсь" на неожиданности. Пошел смотреть "Американскую обезьяну" в "Открытой сцене" - спектакль отменили за два часа до начала. Да и сама "Открытая сцена" теперь закрыта. Последний спектакль труппы - "Дядя Ваня" - я смотрел уже вне стен театра. Он был сыгран на открытом воздухе, во дворе, декорацию соорудили в детской песочнице.

Полиция не дремлет

И 6 мая я шел в театр с тревогой в сердце: а вдруг и премьера "Болотного дела" не состоится? Причем опасения были небезосновательны: накануне премьеры на репетицию в Театр.doc заявилась полиция. "Сфотографировали театр внутри, записали мой телефон и ушли. Сказали, что им поступил сигнал о завтрашней премьере от руководства", - пишет руководитель театра Елена Гремина в сети Facebook. Худрук театра Михаил Угаров дополнил: c полицейскими был представитель центра по противодействию экстремизму МВД России, силовики "не требовали отменить премьеру, но предупредили, что завтра будет "много наших".

Отметим, премьера спектакля, назначенная на 6 мая 2015 года, приурочена к очередной годовщине событий на Болотной площади в Москве, которые произошли в мае 2012 года. Несколько участников акции позже были осуждены. Спектакль сделан на основе интервью с родственниками осужденных по "Болотному делу".

Премьера состоялась

И вот подхожу к театру и вижу у входа во двор двух полицейских в форме. Правда, вид вполне благодушный, а в руках не дубинки, а папки для бумаг. Иду дальше. У входа -­ толпа. Желающих попасть на премьеру намного больше, чем может вместить небольшой зрительный зал. Не знаю, сколько осталось снаружи, но зал был набит до отказа. Даже автору пьесы Надежде Поляковой и режиссеру Елене Греминой места не нашлось: им поставили стулья в дальнем углу сцены.

Гаснет свет, на заднике возникает видеоряд: люди на московских улицах. Юноша на ходу читает вслух томик Мандельштама. Звучат знакомые слова:
"Мне на плечи бросается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей…"

Действие начинается, когда освещается стол, за которым сидят три женщины (Марина Бойко, Анастасия Патлай, Варвара Фаэр) и поют песню - старинную, которую пели еще народовольцы:

"Как дело измены, как совесть тирана,
Осенняя ночка темна,
Темнее той ночи встает из тумана
Видением мрачным тюрьма.
Кругом часовые шагают лениво,
В ночной тишине, то и знай,
Как стон раздается протяжно, тоскливо:
Слушай..."

Я не сразу понял, чем они при этом занимаются, но потом разглядел: разворачивают конфеты-леденцы. Собирают "передачу" в тюрьму, где в обертках конфеты не принимают. Конфет много: разворачивать хватит на весь спектакль, который, правда, длится всего час с небольшим (потом леденцами угощали зрителей). Сценография столь же лаконична, как и режиссура (Гремина - не только режиссер, но и сценограф спектакля): стол, ­ три стула, три гамака и два торшера. В одном из гамаков полулежит молодой мужчина (Константин Кожевников).

Действие

Женщины, сидящие за столом, рассказывают каждая о своем: о муже, о брате, о женихе. За три года они многому научились. Самая молодая из них, преодолевшая все препоны тюремной бюрократии, чтобы сочетаться браком со своим возлюбленным, уже может быть инструктором по вопросу о том, как выйти замуж в СИЗО. Из ее рассказа узнаем, что даже у конвоиров слезы навернулись на глаза, когда они оставляли молодоженов на 15 минут наедине. Ради этого она и выходила замуж. Они с мужем просто обнялись и все 15 минут так и простояли.

Для матери, естественно, ее сын - лучший на свете. Но очень трудно доказать невиновность. Как доказать, что солнце светит? Ведь так оно и есть! Жена спрашивает: "Но почему ты не ушел, когда еще мог уйти?" "Как я мог уйти? - отвечает Кожевников, играющий всех мужских персонажей. -­ Я - здоровый парень, а там - старики и дети". Персонаж Кожевникова не строит из себя героя, хотя даже тюрьма не сломила его. И вообще человек не планирует стать героем. Просто так складываются обстоятельства. А порой и само общество делает из людей "декабристов". "Мы против майдана", - тихо говорят женщины. ­Мирно высказать свое мнение – это очень круто в наши дни.

И вообще спектакль очень миролюбивый (какой уж там экстремизм?). Ни в одном из персонажей не проявляется агрессивность, даже по отношению к неправедным судьям и двоедушным адвокатам. Но время от времени звучит рефрен, обращенный к такого рода людям: "Давай! Он на твое место, а ты к ним в камеру. И мы все забудем".

Отмечу всех исполнителей, не выделяя никого особо. Все хороши. Предельно искренни. Ни один не переигрывает. В этом театре не играют. Здесь на сцене живут. И каждый исполнитель доносит боль своего персонажа до зрителя. За это и любят Театр.doc его поклонники, которых становится все больше. Причем публика - всех возрастов.

После спектакля

У зрителей особых эмоций не наблюдалось, но было главное: понимание. После премьеры Гремина предложила устроить обсуждение, и на сцену вышли трое реальных родственников пострадавших. Это были те люди, на интервью которых и построен спектакль. "Мы не должны сомневаться в невиновности наших ребят, - сказал один из них. - Их вина только в том, что они - честные ребята, что воспитаны порядочными людьми".

Полиция продолжала стоять у выхода даже после спектакля. Гремину и Угарова обступили зрители. Но все же мне удалось перекинуться с ними парой слов. "Михаил Юрьевич, премьера прошла безо всяких осложнений. Что вы при этом чувствуете?", - поинтересовался я. "Не расслабляюсь. Но то, что здесь полиция, воспринимаю с юмором. Тем самым они помогают нам с пиаром. Никогда еще столько народа не стремилось попасть к нам на спектакль, как сегодня", - отметил Угаров. Гремина была откровеннее и поведала, что на следующий день после премьеры полиция обещала вновь прийти - на предмет проверки документов на аренду: "Завтра посмотрим".­ "А если опять помещения лишат?" – интересуюсь я. "Будем искать новое", -­ ответил Угаров.