"Отец" пакистанской атомной бомбы – Абдул Кадир Хан – снят со всех постов и даже, возможно, будет отдан под суд. Случилось это после того, как Пакистан впервые официально признал, что – цитирую – "отдельные представители науки и военно–промышленного комплекса из корыстных соображений" передали Ирану и Ливии технологию изготовления атомного оружия. Секрет полишинеля перестал быть секретом. Уже давно западные секретные службы подозревали Пакистан, в том, что именно отсюда расходятся по миру ядерные технологии. Но главный парадокс заключается в том, что формально сам Пакистан не является членом ядерного клуба. В него входят (имеется ввиду, официально) Соединённые Штаты Америки, Россия, Франция, Великобритания и Китайская Народная Республика. Но давно уже известно, что "большая бомба" есть и у других стран. Более того: Израиль, например, как считают эксперты, даже обогнал по количеству ядерных боеголовок Великобританию. У британцев их – 185, у Израиля – более двухсот.

От тридцати до пятидесяти боезарядов есть также у Пакистана и Индии. Это, конечно, намного меньше, чем у России или США (примерно по десять тысяч), но для катастрофы намного большего масштаба, чем трагедия Хиросимы и Нагасаки, вполне хватит. Прибавьте сюда Южную Африку, Северную Корею, Ливию, которые, так сказать, "на подходе", – и станет ясно, почему неконтролируемое распространение ядерного оружия вызывает в мире такое беспокойство.

Главным "торговцем бомбой" западные спецслужбы уже давно считали пакистанского учёного Абдула Кадир Хана.

Абдул Кадир Хан родился и вырос в Индии. Но когда ему было шестнадцать лет, отец, фанатичный мусульманин, решил эмигрировать вместе со всей семьёй в Пакистан. На всю жизнь Кадир Хан запомнил, как солдаты–индусы грабили на границе уезжающих. После этого Индия – заклятый враг Пакистана – стала и его личным врагом.

Школу Кадир Хан окончил блестяще, и в 1961–м году получил персональную стипендию для продолжения учёбы в западноберлинском Политехническом университете. Потом переехал в голландский город Дельфт, а диплом защищал в Бельгии. Способности его были поистине универсальны: талантливый инженер, молодой учёный с интересными идеями, он был ещё и полиглотом. Когда Кадир Хан начал работать в британско–немецко–голландском консорциуме ЮРЕНКО, его часто просили перевести техническую документацию, подготовленную, скажем, голландской фирмой, на английский язык – или наоборот. Перевод должен был делаться квалифицированно, технически грамотно и быстро. Всегда готовый помочь пакистанец стал здесь настоящей находкой. Начальство сквозь пальцы смотрело на то, что он берёт с собой секретную документацию и чертежи на дом: не сидеть же человеку над переводами всю ночь в конторе!

Надо, разумеется, пояснить, чем, собственно, занимался тогда и занимается сейчас консорциум ЮРЕНКО. Его создали для того, чтобы довести до эксплутационного уровня новые типы центрифуг, разработанные немецкими физиками. Эти сверхбыстрые и сверхточные центрифуги используются для обогащения урана. Сегодня консорциум эксплуатирует единственную в Германии обогатительную фабрику урана (она находится в вестфальском городе Гронау). А в семидесятые годы строил первый подобный комплекс в Нидерландах. Обогащённый уран использовался для атомных электростанций. Но теоретически с помощью того же самого оборудования можно было получать и начинку для ядерных бомб. О чём и мечтал Абдул Кадир Хан, который в один прекрасный день (было это в январе 76–го года) вдруг пропал. Начальству он оставил короткое письмо, в котором сообщал, что вынужден срочно съездить домой, в Пакистан, – по семейным обстоятельства. Когда спустя полтора года стало известно, что Кадир Хан назначен директором Научно–исследовательского центра атомной энергии в городе Кахуте, в сорока километрах к югу от Исламабада, европейцы поняли, что он занимался промышленным шпионажем. Но было уже поздно. В 83–м году амстердамский суд заочно приговорил Кадир Хана к четырём годам тюрьмы. А это время он уже вовсю работал над созданием "исламской ядерной бомбы" (это, кстати, его собственное выражение). В 98–м году Пакистан провёл первые успешные испытания своего собственного атомного оружия.

Сегодня Кадир Хан, официальной носящий титул советника президента Пакистана, – национальный герой, единственный в стране человек, дважды удостоенный её высшей награды – ордена "Нишан–и–имтиац", лауреат множества премий, крупный меценат, жертвующий деньги на строительство мечетей и религиозных школ. И – как показывают факты – продающий ядерную технологию в разные страны мира (прежде всего, исламские, но и другие тоже). В середине девяностых годов Федеральная разведывательная служба Германии (БНД) получила информацию о том, что иранские фирмы пытаются приобрести специальные магниты и особо прочный, стойкий к коррозии алюминий, а также другое оборудование, которое используется почти исключительно в центрифугах для обогащения радиоактивных материалов. Когда в руки немецких разведчиков попали списки комплектующих деталей и необходимые иранцам габариты алюминиевых листов, они были поражены: всё это в точности совпадало с соответствующей спецификацией центрифуг, созданных фирмой ЮРЕНКО. В секретном докладе БНД говорилось: "Очевидна связь между иранскими ядерными разработками и пакистанским центром Кадир Хана". Эксперты тогда ещё не знали, что Исламская республика Иран и Исламская республика Пакистан начали сотрудничать в этой области гораздо раньше, и что режиму мулл удалось скрытно от всех построить практически готовую к эксплуатации обогатительную фабрику для получения оружейного урана. О её существовании точно стало известно лишь в прошлом году – от иранских диссидентов. Тегеран поспешил пригласить туда инспекторов МАГАТЭ – Международного агентства по атомной энергии. Лучше, конечно, поздно, чем никогда, но факт остаётся фактом: ни МАГАТЭ, ни западные спецслужбы даже понятия не имели о том, как близко Иран подошёл к созданию собственного ядерного оружия.

То же самое можно сказать и о Ливии.

Когда в середине декабря минувшего года сын ливийского диктатора Саиф Каддафи совершенно неожиданно сообщил о том, что его стране удалось приобрести за сорок миллионов долларов на "чёрном рынке ядерной технологии" (так он выразился) специальное оборудование и схемы его сборки, это стало настоящей сенсацией. Ливия (как казалось, ни с того ни с сего) официально призналась в том, что в нарушение международных договорённостей вела тайные разработки по созданию ядерного оружия. Но, мол, теперь ей стало стыдно и она решила разработки эти прекратить. Ещё до Нового Года инспекторам ООН показали в Триполи два полных комплекта оборудования для центрифуг, специальные роторные установки и вакуумные насосы (последние, между прочим, – немецкого производства). Теперь американцы вместе с экспертами МАГАТЭ должны вывезти всё это из страны.

Но говорить о том, что у Каддафи вдруг заговорила совесть и проснулось чувство уважения к подписанным им международным договорам, не приходится. Неожиданное признание и отказ от разработок в области атомного оружия объясняются просто. В начале октября сотрудникам британской МИ–5 и американского ЦРУ удалось сорвать крупную сделку, которая имела очень важное значение для ливийской ядерной программы. Венцом операции стало задержание немецкого грузового судна под названием "Китай". Оно держало курс в итальянский порт Таранто. Груз его предназначался ливийскому "Национальному совету научных исследований". Речь шла, как говорилось в сопроводительных таможенных документах, о "машиностроительном оборудовании", приобретённом никому не известной подставной фирмой, зарегистрированной в Малайзии. Но погрузили фрахт почему–то в Дубае.

На самом деле в контейнерах с "машиностроительным оборудованием" находилось около двух тысяч монтажных частей и несколько сотен различных комплектующих для обогатительных центрифуг: от форсунок для вдувания газа до контейнеров для хранения полученного урана. Они полностью обеспечивали все фазы производственного процесса.

После этого провала Каддафи ничего не оставалось, как признаться в том, что теперь стало очевидным, и попытаться заработать на этом политический капитал, а, может быть, и получить от Соединённых Штатов Америки широкомасштабную экономическую помощь.

Что касается изготовителя задержанного американской и британской спецслужбами оборудования, то его установили очень быстро: пакистанский НИИ Кадир Хана.

Кстати говоря, в Дубае, где на борт арестованного судна погрузили оборудование, "отец пакистанской атомной бомбы" бывает очень часто. У него здесь много друзей, а главное – финансисты его сделок.

Впрочем, угроза неконтролируемого распространения ядерного оружия исходит не только от пакистанского учёного–шпиона Абдул Кадир Хана. В статье журнала "Шпигель", в которой рассказывается о – цитирую – "охоте за атомной бомбой", упоминается и куда менее известное имя: Александр Тюляков.

Александра Тюлякова судили в ноябре, а арестовали двумя месяцами раньше. Судили за незаконное приобретение, хранение и попытку продажи радиоактивных материалов. 50–летний зам. директора мурманского предприятия "Атомфлот" был задержан, когда искал покупателей на эти материалы. При обыске в его гараже обнаружили капсулу, содержащую 235–й и 238–й уран, а также радий и продукты распада этих веществ. Это была специальная защитная капсула, гасившая радиоактивное излучение. Профессионализму Александра Тюлякову можно не удивляться. Он был одним из руководителей ремонтно–технологического предприятия, которое обслуживает атомные ледоколы и подводные лодки и специализируется на работе с ядерными материалами. Где именно и при каких обстоятельствах зам. директора раздобыл уран и радий, которые собирался продать за 55 тысяч долларов, следствию суду установить не удалось. Тюляков рассказал совершенно фантастическую историю о том, что защитный контейнер ему якобы принёс случайный знакомый по имени Фёдор. Суд Тюлякову не поверил. Тем не менее, он получил почти символическое наказание – полтора года в колонии–поселении.

Разумеется, с помощью урана, который продавал мурманский специалист из "Атомфлота", изготовить "классическую" атомную бомбу было бы невозможно. Но так называемую "грязную" бомбу, способную, скажем, на долгие десятилетия отравить резервуары питьевой воды крупного города – Нью–Йорка, Лондона или Москвы – сравнительно просто. Как стало известно ЦРУ, в 1999–м году в афганском Кандагаре (известной цитадели талибов) два учёных–ядерщика из Пакистана встречались с высокопоставленными представителями террористической организации "Аль–КАида". Технологические и финансовые возможности "Аль–Каиды" гораздо слабее, чем обычно считается. Оборудовать лаборатории для создания собственного ядерного оружия, построить заводы и центрифуги для обогащения урана, – всё это "Аль–КАида" и в лучшие свои времена сделать была не в состоянии. Но вот идея "грязной" бомбы настолько восхитила "воинов джихада", что пакистанским учёным даже устроили встречу с "самим" бен Ладеном. К счастью, все эти переговоры ни к чему не привели. Сегодня генерального директора МАГАТЭ – Международного агентства по атомной энергии – Мохаммеда аль–Барадея куда больше "Аль–КАиды" тревожит ядерная угроза со стороны Северной Кореи. Об этом он сказал в интервью журналу "Шпигель".

Репортёры "Шпигеля" встретились с египтянином Мохаммедом аль–Барадеем, который возглавляет МАГАТЭ с 1997–го года, в штаб–квартире организации, в Вене. Более двух тысяч человек работает здесь: инспекторы, учёные, дипломаты... Её годовой бюджет составляет 269 миллионов долларов. Тем не менее, МАГАТЭ всё чаще обвиняют в несостоятельности, в неспособности сдержать неконтролируемое распространение ядерного оружия. Сам аль–Барадей признаётся: сегодня 35–40 стран способны создать собственное атомное оружие. В интервью немецкому еженедельнику он подчеркнул, что Международное агентство по атомной энергии может быть авторитетным и действенным лишь в той степени, в какой ему позволяют это страны–частницы. Глава МАГАТЭ требует более жёсткого контроля не только над военными объектами и ядерными электростанциями во всём мире, но и над любыми предприятиями, на которых производится высокообогащённый уран и оружейный плутоний. "В высшей степени" аль–Барадей обеспокоен развитием в Северной Корее. Все возможные двусторонние договорённости между Вашингтоном и Пхеньяном (отказ от ядерной программы в обмен на широкомасштабную экономическую помощь) глава МАГАТЭ отвергает. Единственный выход: международные контролёры должны снова получить возможность обследовать атомные объекты в Северной Корее.

Есть ли уже у коммунистического диктатора Ким Чен Ира своё собственное ядерное оружие или нет, – точно западные эксперты не знают. Но известно, что ещё десять лет назад "отец" пакистанской ядерной бомбы Абдул Кадир Хан лично побывал в Пхеньяне. В обмен на технологию обогащения урана и необходимое оборудование Северная Корея передала Пакистану конструкторские чертежи своих ракет "Нодонг", способных поражать цели на расстоянии до полутора тысяч километров и нести ядерные заряды. Эти одноступенчатые ракеты с четырьмя двигателями из стали или высокопрочного алюминия были изготовлены северными корейцами на базе советских "Скадов". После получения Пакистаном их технологии от КНДР прошло не так много времени – и на военном параде в Исламабаде были продемонстрировали пакистанские баллистические ракеты средней дальности "Гаури", похожие на корейские "Нодонги", как две капли воды.

Какие ещё сюрпризы ожидают мир в ближайшем будущем? У какой ещё страны, у какой террористической организации в недоступных горах или в пустыне может оказаться обогатительная фабрика урана или лаборатория, в которой экспериментируют с "грязной" атомной бомбой? Глава Международного агентства по атомной энергии Мохаммед аль–Барадей подчёркивает: "Угроза ядерной катастрофы сегодня абсолютно реальна". Что надо сделать, чтобы не допустить этой катастрофы? Вопрос остаётся открытым.

Ефим Шуман (по материалам журнала "Шпигель")