Известный правозащитник и диссидент Валерий Борщев в интервью Deutsche Welle указал, что ужесточение наказания не способствует снижению преступности.

Deutsche Welle: Дмитрий Медведев подписал закон об общественном контроле в местах принудительного содержания. Как вы оценивает этот шаг?

Валерий Борщев: Безусловно, это революционный шаг. Это закон об общественном контроле за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания я готовил еще в 90-е годы. В 1999 году я его представлял в Госдуме, и он был принят конституционным большинством, но тогда правительство было не готово поддержать его. И вот мы боролись больше 10 лет, и наконец-таки закон подписан.

Разумеется, это чрезвычайно важный факт, когда представители общества, общественные объединения будут контролировать десятилетиями закрытые государственные структуры. Я полагаю, что этот институт будет реальной силой, и те болезненные негативные явления, которые произошли в последние 3-4 года в пеницитарной системе, а я напомню, что она стала менее прозрачной, что неминуемо негативно отразилось на атмосфере, которая там существует, будут ликвидированы.

- Но в законе есть статья, что порядок посещения для общественников будут определять опять же госструктуры.

- Это как раз та самая поправка, которая абсолютно тайно и неожиданно возникла в законопроекте. Когда мы, члены рабочей группы, пришли на заседание комитета, то вдруг мы увидели эту поправку. Сергей Попов, председатель комитета по общественным делам Госдумы, сказал, что по-другому было никак, иначе его не примут и что это необходимая плата за принятие этого закона. Это очень плохая поправка, и действительно она может свести на нет общественный контроль и даже уничтожить его.

Но мы будем смотреть, и если этот порядок будет касаться чисто процедурных вопросов, например, сдать мобильный телефон, входя в колонию, или не нарушать распорядок дня, то в этом нет ничего плохого. Но если будут затрагиваться принципиальные вопросы, и мы будем получать жалобы, то мы обратимся в Конституционный суд.

- Не секрет, что существуют пыточные тюрьмы по всей стране. Позволит ли этот законопроект их ликвидировать?

- Эти тюрьмы, которые называют пыточными, мы знаем, и они у нас они на учете, мы получаем информацию оттуда. Но вообще пыточные тюрьмы появляются именно там, где общественным объединениям ставится барьер для посещения мест заключения. А, когда мы имеем возможность прийти в эту камеру, где, как нам стало известно были пытки, то в любом случае, те, кто отвечают за эту тюрьму, понимают, что они теперь под наблюдением. И это повлияет на атмосферу.

- В России есть острая потребность в гуманизации правосудия. Ведь в последнее время шла тенденция на ужесточение мер наказания, увеличение сроков...

- Это действительно одна из сложнейших проблем России. Недавно мы встречались с немецкими политиками, и заметили им, что число арестов в Германии на сто тысяч населения больше, чем в России. Но в Германии нет таких огромных сроков тотально по всем статьям, там действительно сроки намного меньше. И в России до 1917 года были распространены такие сроки наказания, как месяц, два, три месяца, полгода. Но мы только в 2003 году добились того, что в уголовный кодекс ввели минимальное наказание - полгода, и то, как правило, это применяют по отношению к несовершеннолетним.

- Что происходит сейчас с комиссией по помилованию?

- Раньше комиссия по помилованию при президенте Российской Федерации обладала большими полномочиями и мы в год рассматривали порядка 12-15 тысяч обращений, и принимали решения по ним. В большинстве случаев, это были сокращения сроков, но иногда и освобождали людей. И главный критерий освобождения - является ли тот или иной человек социально опасным. Так вот тех, кто не является социально опасными ни в коем случае нельзя осуждать на длительные сроки, иначе мы его сделаем социально опасным. Общество забывает, что те люди, которых мы сажаем, вернутся обратно, но вопрос в том, какими они выйдут.

Кстати, до 80-го года колонии для несовершеннолетних в России относились не к МВД, а к Министерству образования. И это правильно. Так как всеобщее ужесточение порядка не способствует снижению преступности.

К сожалению, в обществе работают стереотипы, что чем жестче будем наказывать, тем лучше. Ничего подобного, эффект совершенно обратный. Действительно серьезных преступников нужно сажать надолго, но их, по нашим наблюдениям, сидят в колониях порядка 20-25 процентов, остальные же это, как правило, жертвы обстоятельств, севшие по "бытовухе" и так далее.

- Как сейчас действует институт помилования в России?

- Институт помилования практически уничтожен. Сейчас созданы региональные комиссии в каждом субъекте федерации. В итоге в год максимально в год рассматривается около 200 дел. Это смешно, это действительно уничтожение института помилования, а это гораздо более эффективно, чем амнистия, потому что это адресный подход. Комиссию, конечно, необходимо восстанавливать.

- Может Михаил Ходорковский быть помилован, и кто решет этот вопрос?

- Все дела, в которых есть политическая составляющая и люди, осужденные по этим делам, несомненно, являются политическими заключенными. Политическая составляющая в осуждении Михаила Ходорковского есть, и это очевидно. А стало быть, политические заключенные это те, кто в первую очередь, должны быть освобождены. И здесь может сработать институт помилования. Что касается условий, то дело в том, что у нас нет закона о помиловании. Есть указ президента, но он касается процедурных вопросов. А в принципе все решает президент. По Конституции право помилования находится в компетенции президента ,и он может решить этот вопрос в любой момент.

Беседовал Владимир Сергеев