DW: Как и почему сформировалось отношение к 1990-м как к "лихим"?

Василий Гатов: Появление конструкта "лихие 90-е" прямо связано с Пелевиным. Он был и остается конструктором мозгов для постструктурализма российской политики. Влияние художественного вымысла отчасти не требует особых доказательств. В 1999-м выходит "Generation "П" , в 2000-м - "Брат -2" Балабанова. И вот между этими двумя конструктами формируется некое идеологическое отношение к только что пережитому времени. Люди, отвечающие во власти за коммуникацию, в середине нулевых начинают этим пользоваться. И очень по-разному.

Власть еще не может полностью отрицать некие принципы демократии, а 90-е, безусловно, в массовом сознании, несмотря на ярлыки, ассоциируются со свободой. Существенное ухудшение отношения к 90-м именно во властной коммуникации приходит со смертью Ельцина. До 2007 года в политическом дискурсе только фрики ругали Ельцина - Жириновский, Зюганов. Но из Кремля по отношению к 90-м не исходило ничего. Соответственно, вот уже такое деятельное наполнение этого конструкта началось после 2007 года.

- Какое отношение у политической элиты к 90-м сегодня?

- Мы наблюдаем очень странную с политологической точки зрения конструкцию. Это некая квазидемократия с признаками авторитарного режима или авторитарный режим, который сохраняет несколько подлинных или имитационных демократических институтов. За эти восемь лет произошла интересная вещь. Путин, как любой нормальный человек средней культуры, крайне преувеличенно относится к значению истории. Дело в том, что высокая культура требует знания истории, уважения к ней, но не использования истории в качестве строительного материала для настоящего и будущего.

История - перечень человеческих ошибок. Если я правильно помню, то так сказал Адорно. И, соответственно, высокая культура, даже если изучает историю, то изучает ее только в этом контексте. Средняя и низкая культура отличаются тем, что они видят в истории набор закономерностей и этими закономерностями хотят обложить настоящее и будущее. Даже если им не нравится прошлое, они придумают, как через отрицание прошлого можно построить будущее. Равно и наоборот. Если им нравится какой-то участок в прошлом, они в соответствии с собственными представлениями начинают реконструировать те обстоятельства.

Путину, как и любому идеологу, нужен образ прошлого, от которого он уходит, и образ будущего, к которому он идет. Но он попал в классическую ловушку средней культуры. Он не может сформулировать образ будущего, а берет образ прошлого и упрощает его. В результате на уровне трансляции в государственных медиа и в образовательной политике, где идеология должна проявляться, - абсолютный сумбур вместо музыки. И видно только одно: Путину очень хочется оттолкнуться от какого-то темного прошлого. И единственное темное прошлое, которое он признает, - эпоха от поражения Советского Союза в холодной войне и до собственного появления во власти. Вот эти 15 лет он как идеолог обязан демонизировать.

- Но почему такое отношение, если именно это время подняло на гребень власти Путина и его окружение? Он должен был быть благодарен временам…

- Он был благодарен. Он был и западником до определенного момента. Он, как личность и как отчасти носитель идеологии, претерпел после первого срока очевидное разочарование. Вообще средней культуре свойственно то, что она очаровывается и разочаровывается. 80-е и 90-е были временем резкого разочарования в советской идее и очарования альтернативы в виде Запада. Потом последовало разочарование в ней. Путин, как всякий представитель средней культуры, прошел такой же путь.

Это очень непростая вещь, связанная с интерпретацией массового сознания. Страна метнулась от советского империализма к абсолютному разочарованию. Поскольку нужно было что-то любить, то было решено: сейчас мы будем жить, как на Западе. И у нас все будет замечательно. Но тут оказывается, что не все так замечательно, и общество сначала надо переустроить. Дальше идет попытка приспособиться к этому, и она не удалась.

- Поэтому советский период стал романтизироваться? Из-за разочарования в Западе?

- Да, сейчас образ позднего "совка" примерно также мифологизирован, как и образ 90-х. Но сознанию нужно двигаться к чему-то хорошему, отталкиваясь от чего-то плохого. Вот в прошлом периоде плохим был Советский Союз, а процесс освобождения от тоталитаризма воспринимался очень светло. Я уже говорил, что Путину нужно дать образ будущего, но он не может даже синтезировать его. Потому что ему хочется, с одной стороны, вернуться в собственную молодость, когда все было ясно и понятно. Но за это время он начитался истории и понимает, что это было нехорошее время с многих точек зрения. Ему кажется, что, зная остальную историю, он не допустит ошибок в конструкте. Он сделает как бы Советский Союз без недостатков.

- Но это же идеалистическая мечта.

- Да, но она еще неправильна с точки зрения культуры. Общество формируется на основе не средней культуры, а на основе высокой. Средняя культура - этот объект, который переделывается. Высокая культура благодаря своей серьезности очень статична. Если я признаю себя человеком высокой культуры, то я, общаясь с представителем высокой культуры начала 20-го века, буду говорить с ним в одних терминах, о понятных друг другу вещах. Вот этот набор конструктов высокой культуры общий. Он модифицируется со скоростью раз в триста лет. А средняя культура за последнее время мутировала раз двадцать.

- Можно ли говорить о том, что такое отношение к 90-м вполне устойчиво, и оно не поменяется?

- Сейчас мы начинаем обсуждать трансляцию собственного развития Путина как человека в реальность. Ему 63 года. Обычно люди в это время застывают, они плохо осваивают технологии, новые отношения и так далее. Ожидать, что он, как фотография, положенная в фиксаж, сейчас закрепляется и останется таким же, будет правильнее, чем предположить, что он будет меняться. Однако если тактические обстоятельства потребуют, то он пересмотрит свое отношение к 90-м, по крайней мере в коммуникации собственной идеи.

Условно говоря, если завтра окажется, что единственный союзник России в решении собственных проблем с исламским наступлением - США, то это будет вывернуто наизнанку за два дня. И Обама из черного дьявола превратится в лучшего друга. Но это тактика, которая с идеологией, являющейся в принципе стратегичной, ничего общего не имеет. С другой стороны, можно представить, что объективные обстоятельства заставят его начать внутриполитические действия, которые нужны для того, чтобы вывести страну из тупика, куда он ее сам завел. И в этом смысле он повторяет и возможно до конца повторит ту спираль, которую прошел Франко в Испании.