Перед колоннами старинного городского театра (где, к слову, когда-то начинал свою карьеру Герберт Караян) даже раскатали красный ковер. Он был лишним с точки зрения дипломатического протокола, ведь Гавел приехал сюда не как бывший глава государства, а как автор только что поставленной в Ахене пьесы "Уход", рассказывающей как раз о том, как сложно перестать быть "первым лицом государства".

Шрёдер? Блэр? Гавел!

Вильгельм Ригер - бывший канцлер некой не названной европейской республики. Немножко Герхард Шрёдер, немножко Тони Блэр и в изрядной мере - сам Вацлав Гавел: шестидесятник, слегка поумеривший свои идеалы, чтобы влезть в костюм профессионального политика. Обаятельный, харизматичный и, конечно же, всегда "с большим уважением" относившийся к женщинам и окружавший себя "многими из них"....

Уже выброшенный на берег политической волной Ригер по-прежнему окружен дамами. В его все еще канцлерском особняке обитают: докучающая всех своей заботливостью мамаша, "многолетняя подруга" Ригера, привычно ищущая то бигуди, то платочек, "подаренный фрау Путин", взрослая дочь, которой всегда некогда. Сюда же заявлются "поклонницы политического курса".

Мужской мир скорее враждебен герою. Он представлен назойливыми репортерами, продажным "секретаришкой", ворчливым садовником, который пророчествует, что "бывшего" скоро выгонят из правительственной резиденции, и, наконец, новым канцлером по фамилии Кляйн (он и приводит в исполнение это пророчество). Резиденция продана, и в ней будет оборудован "эротический клуб". Все идет своим "постсоциалистическим" путем.

Кляйн - политик нового типа, сумевший преодолеть в себе все зачатки человечности. Похоже, Вацлав Гавел не слишком высокого мнения о современной политике...

Мемуары старого театрала

Пьеса Гавела - нечто среднее между автобиографическим эссе и капустником. Ее текст выдает человека театра: тут король Лир одолжил канцлеру Ригеру свою дырявую мантию, там Епиходов ненароком разбил графин. "Кто такой Епиходов?" - всполошилась дама рядом со мной...

Как и все тексты такого типа, пьеса "Уход" рассчитана на понимание зрителем трех слов за каждым сказанным. Думается, что ее очень хорошо поняли бы московские театралы, еще лучше - пражские, и уж совсем идеально - старожилы театра "На забрадли", где в шестидесятые годы спектаклем "Праздник в саду" начиналась карьера Гавела-драматурга.

Видимо, опасаясь недопонимания, Вацлав Гавел попытался "встроить" в свой текст некий спасательный круг: то и дело, как гром с ясного неба, откуда-то сверху раздается "глас автора". Гавел лично зачитывает своим бархатным, отлично поставленным актерским голосом "указания" труппе."Пожалуйста, не переигрывайте, - уговаривает он артистов и режиссера, - не ломайте комедию, не надо позерства, гримас, гротескных восклицаний..."

Как сложно быть серьезным

Все это не мог не слышать, не читать режиссер спектакля Николай Сикож (Nikolai Sykosch). Однако указания Гавела поняты им с точностью до наоборот: на сцене непрестанно кривляются и переигрывают, то есть именно ломая комедию, не понимая при этом (и это самое неприятное), что же в ней на самом деле смешного.

В конце спектакль, как удачный пасьянс, "раскладывается" все быстрее. Канцлер-Лир отправляется в изгнание, его подруга ищет судьбы не то Офелии, не то Корделии, но оказывается просто чеховской Раневской. А старый садовник - ну да, забыт в канцлерской вилле (кстати, окруженной, конечно же, "вишневым садом"): "Уехали... Про меня забыли..."

Но президентов, переставших быть президентами, много. А вот иронизирующий по этому поводу бывший президент - редкое явление, достойное восхищения. Тут, видимо, надо быть поистине государственным мужем - и Вацлавом Гавелом!

Автор: Анастасия Рахманова
Редактор: Ефим Шуман