Манана Цатиева, вдова чеченца Зелимхана Хангошвили, убитого в Берлине, рассказала в интервью DW о том, кто и как угрожал ее мужу, по какой причине его могли убить, а также о том, что сейчас происходит с ней и ее детьми.  

Deutsche Welle: Федеральная прокуратура Германии взяла на себя расследование дела об убийстве Зелимхана Хангошвили. Как вы отреагировали на эту новость?

Манана Цатиева: Я очень рада, что это наконец случилось. Я уже настолько отчаялась и думала, что это дело будет так же забыто, как это произошло в Грузии, когда там в 2015 году на Зелимхана было совершено покушение. Я думала, что они (власти ФРГ. - Ред.) не захотят из-за такого простого человека рушить отношения с Россией. Как это тяжело, когда ты не видишь справедливости. Но движение пошло в нужном направлении, и то, что Германия в ответ выслала двух российских  дипломатов, говорит о том, что справедливость все-таки есть.

- По какой причине Зелимхан Хангошвили уехал в Германию? Какие угрозы ему поступали?

- Угроз, преследований и попыток убить его было много. После покушения 2015 года стало ясно, что спецслужбы не остановятся, пока он не будет уничтожен. После этого он уехал в Украину. Нам сказали, что российские спецслужбы никогда не откажутся от идеи его убить.

Я сама тоже получала угрозы. Я убеждена, что в Грузии за мной велась слежка, что все мои телефоны прослушивались. Я боялась, что в конечном счете под их прицел попадут наши дети. Страх был очень большой. Психологически это было очень трудно выдержать. По этой причине я уехала из Грузии сначала в Польшу, а затем, следом за Зелимханом, в Германию. И хотя мы были многократно предупреждены о возможном убийстве, я не ожидала, что это произойдет в стране, где власти и законы считаются одними из самых сильных.

- Как вы считаете, с чем было связано его убийство?

- Я считаю, что это было связано с его участием в Чеченской войне. Все беды начались после того, как он вернулся с этой войны, начиная с 2006 года. Ему даже пришлось поменять имя с согласия грузинских властей. Долгое время ему удавалось скрываться. Но насколько я знаю, все те, кто хотел бежать от преследований, в итоге все равно были убиты за границей.

- В России он был объявлен в розыск по подозрению в терроризме и считался врагом государства. В немецкой прессе тоже были сообщения о его связях с радикальными исламистами. Вам что-то известно об этом?

- Зелимхан не был радикальным исламистом. Я в этом абсолютно уверена. Если бы он был из их числа, он бы находился в Сирии. Он был праведным мусульманином. Начиная с 2008 года он пошел по другому пути. Он стал больше думать о семье и начал заниматься бизнесом.

В какой-то момент он четко осознал, что эта война кому-то выгодна, а молодые люди, которых заманивают на эту войну, - жертвы больших игр. Все эти святые лозунги, которыми их заманивают, - блеф и фальшь. Он это понимал.

- Почему ему отказали в убежище в Германии? Что вам известно об этом?

- Когда Зелимхан прибыл в Германию, мы рассчитывали, что с его историей ему сразу дадут убежище. Ведь все доказательства были на руках. Но этого не произошло. От судей приходили очень странные решения и смешные ответы. Его просто не услышали.

Что удивительно, до приезда в Германию мне дважды отказали (в убежище. - Ред.) в Польше. Сообщения с угрозами, которые нам поступали, были оставлены без внимания. Нам не поверили.

Если бы он получил убежище и защиту, я уверена, что он был бы жив. Но я никого ни в чем не упрекаю. Конечно, мне до боли обидно, что он не был услышан. Он очень надеялся на защиту немецких властей. К сожалению, ни одного адекватного решения судей мы не получили. Это было очень мощное разочарование. Я не ожидала, что такое возможно.

- Какого рода это были угрозы?

- На телефон мне приходили сообщения на чистом русском языке, в них было написано: "Если вы думаете, что вы от нас сбежали, мы вас настигнем, куда бы вы ни поехали".

- Поступали ли вам эти угрозы в Германии?

- В последнее время Зелимхан своим знакомым указывал на существующую опасность и просил их позаботиться о его детях. Если он шел с кем-то на встречу, то проверял, чтобы место встречи не было изолированным.

- В конце октября, уже после убийства, вам немецкие власти наконец предоставили убежище. Ваша ситуация как-то улучшилась? Как чувствуют себя дети?

- В связи с убийством дети пережили сильный шок. Они оплакивали его каждый день. Но боль не проходит. Каждый день они говорят об отце. Он им снится. Я вижу их депрессию. Но мы сами должны побороть это. Вряд ли кто-то сможет нам в этом помочь. Нам нужно это пережить.

Сейчас мы все еще живем в общежитии для беженцев в деревне в Бранденбурге. Здесь нет работы. Я учу немецкий язык. На курсы я езжу в Берлин. Дорога у меня занимает два-три часа. Я бы очень хотела работать по специальности. Я врач. Но, чтобы переехать в Берлин, у нас нет необходимых документов. Замкнутый круг. Но я буду стараться изо всех сил. Ради детей.

- Вы себя сейчас чувствуете более защищенной после того, как вам дали убежище?

- К сожалению, нет. Страх все еще есть.

* Интервью было записано в ходе личной встречи с Мананой Цатиевой и нескольких телефонных разговоров.

Смотрите также: