Подводя итоги визита Меркель в Москву, российские СМИ пришли к выводу, что впечатление она произвела не хуже, чем это удавалось в прошлом ее предшественнику Герхарду Шрёдеру. О дружбе, правда, говорить пока преждевременно, но не случайно же любимый проект Путина - Северо-Европейский газопровод - она назвала проектом стратегического значения для Германии. И по числу запланированных на текущий год встреч новая пара дотягивает почти до уровня Путина и Шрёдера.

Западные СМИ отмечают, что Меркель в Москве ни разу не произнесла слова "дружба", которым она в гостях у президента США Джорджа Буша охарактеризовала германо-американские отношения. Вместо этого она говорила о "стратегическом партнерстве", о том, что беседовала с Путиным о Чечне, и о том, что неправительственным организациям не следует мешать в их работе.

О преемственности во внешней политике, о прагматизме и дружбе в политике - в интервью DW-WORLD с экспертом берлинского фонда "Наука и политика" (swp) Эберхардом Шнайдером (Eberhard Schneider), сотрудником бременского центра Восточноевропейских исследований Хайко Плайнесом (Heiko Pleines), главным редактором журнала "Osteuropa" Манфредом Заппером (Manfred Sapper) и экспертом по Восточной Европе, юристом, профессором Кёльнского университета Ангеликой Нусбергер (Angelika Nußberger).

- Почему Ангела Меркель, хотя никто от нее этого в такой форме не требовал, столь решительно взялась продолжать проводимый Герхардом Шрёдером курс?

Эберхард Шнайдер: По двум причинам. Во-первых, Ангела Меркель - канцлер "большой коалиции" в составе двух равнозначно сильных партий. Министр иностранных дел - социал-демократ. Преемственность истекает из политической необходимости. Во-вторых, объективные рамочные условия германо-российских отношений не изменились со сменой правительства в Германии. Немецкая экономика очень заинтересована в хороших отношениях между двумя странами. Оборот внешней торговли между Россией и Германией, например, вырос на 30% и достиг 26,7 миллиарда евро.

Хайко Плайнес: Министр иностранных дел Германии неслучайно - доверенное лицо Шрёдера. Но важнее то, что и в Германии внешняя политика строится на основе прагматизма. Экономические интересы, как правило, в списке приоритетов стоят выше прав человека.

Манфред Заппер: Меркель поступает так, как до нее поступали Коль и Шрёдер. Главный принцип во внешней политике - это преемственность. Внешняя политика - это еще одновременно и внутренняя политика. Она играет символическую роль. Субстанция внешней политики не изменяется со сменой правительств.

- Как вы расцениваете тот факт, что Ангела Меркель встречалась в Москве не только с высшим руководством России?

Эберхард Шнайдер: Канцлер расширила спектр тем. В то время как Герхард Шрёдер ограничивался экономикой, Ангела Меркель затрагивает критические моменты российской внутренней политики и предвосхищает это заранее публичными заявлениями. Шрёдер тоже говорил с Путиным о проблемах российской внутренней политики, но публично он об этом не проронил ни слова. Меркель встречалась в резиденции немецкого посла с представителями российского общества: депутатами, учеными, деятелями культуры, НПО и правозащитниками. Тем самым она подводит под германо-российские отношения более широкую основу, с тем, чтобы они развивались не только на высших политических этажах, и это хорошо. Она предложила представителям гражданского общества сообщать немецкой стороне о своих проблемах с Кремлем. Поэтому в будущем Кремль, вероятно, подумает лишний раз о том, как вести себя по отношению к НПО. Симптоматично уже то, что никто пока не знает, подписал Путин новый закон о НПО или нет.

Хайко Плайнес: Меркель затронула сложные темы хотя бы потому, что этого от нее ждала немецкая общественность, и потому, что она сама обещала этого во время предвыборной борьбы. В тоже время, она, очевидно, не собирается, о чем она также дала понять ранее, вредить критикой по адресу внутренних российских проблем интересам Германии.

Ангелика Нусбергер: Готовность обсуждать критические темы не только за закрытыми дверями, но, привлекая в - пусть даже рудиментарную - дискуссию российскую общественность, такой подход я считаю правильным. Это поддержит российское гражданское общество, укрепление которого как основы демократического развития по праву считается крайне необходимым. Вопросы, поставленные на высшем политическом уровне, перестают быть табу. Поэтому встреча с представителями НПО - это важная веха.

Манфред Заппер: Правильно и хорошо, что Меркель встречалась с представителями гражданского общества. Но и до нее подобные встречи проводил, например, тогдашний министр иностранных дел Германии Йошка Фишер. Важнее то, последует ли продолжение в реальной политике. Как поведут себя Совет Европы, G-8, ЕС. Как они отреагируют на политику подавления гражданского общества в России. Россия, как член Совета Европы, обязана соблюдать принятые нормы. Расширение ЕС на Восток, в зону былого влияния России, ставит перед немецкой внешней политикой новые задачи. Герхард Шрёдер этого не понял. Важно то, готовы ли христианские партии, лидером которых является Меркель, наполнить символическую внешнюю политику реальным содержанием.

- Какое реальное влияние может оказать Меркель на российскую официальную политику по таким вопросам, как права человека, Чечня, НПО? Считает ли она вообще это необходимым? Какие последствия будет это иметь для российского гражданского общества?

Ангелика Нусбергер: Первый разговор на такие сложные темы, которые уже давно обсуждаются, в частности, между Россией и Советом Европы, не может дать конкретных результатов. Важен сигнал, как для российской, так и германской общественности, что есть готовность говорить друг с другом открыто и видеть реалии такими, какие они есть. О различных решениях можно спорить только после того, как определена проблема. Если этого не делать, то шанс оказать влияние в нужное время будет упущен. Поэтому столь важен был выбор тем первого визита: права человека, Чечня, НПО.

Эберхард Шнайдер: В Москве канцлер отрабатывала полученное в Германии задание. Меркель получила задание затронуть критические темы от ХДС/ХСС - блока партий, лидером одной из которых она является. В этом смысле это была политическая акция. Она произвела хорошее впечатление и на немецкую общественность. Я сомневаюсь в том, что Меркель намеревалась заставить Путина изменить свою политику в этих вопросах. Она этого, вероятно, и не ожидает. Если бы она этого добивалась, то идти надо бы было по иному пути.

Хайко Плайнес: Критика только из Германии эффекта не возымеет. На Москву подействует только совместное давление со стороны ЕС (и США). Но давление, воспринятое, как враждебное, вызовет негативную защитную реакцию. Дружеские же увещевания не возымеют действия. С их помощью можно добиться пересмотра закона о НПО. Но большого прогресса на пути демократизации и соблюдения прав человека ожидать, разумеется, в таком случае не приходится.

Манфред Заппер: Все теперь зависит от того, будут ли после слов предприняты какие-либо шаги. Чечня, например. Если там, действительно, терроризм, как это говорит Россия, то проблема становится общеевропейской, потому что дестабилизирует весь Северный Кавказ. Тогда надо предлагать некий Пакт стабильности для Кавказа. Или гражданское общество. Пока контакты - очень интенсивные - между Россией и Германией ограничиваются большой политикой и экономикой. А инициатив в рамках гражданского общества мало. В Германии, например, есть германо-польское и германо-французское молодежные общества, а вот с Россией такого нет. Потому что, Россия идет по пути бюрократизации гражданского общества, усиления контроля над ним со стороны государственной власти.

- Перерастет когда-нибудь "стратегическое партнерство" в "дружбу"?

Эберхард Шнайдер: Помня о биографии Ангелы Меркель, могу себе очень хорошо представить, что слово "дружба" в сочетании с "Россией, ранее СССР" - это для нее пустые фразы, которые она десятилетиями вынуждена была слушать в ГДР и которые не имели никакого отношения к действительности. Пэтому понятие "стратегическое партнерство" я считаю более честным и конкретным. Эпитет "стратегический" означает, что партнерство не является тактическим, что оно задумано на долгое время и должно фундаментально формировать отношения между двумя странами. При Ельцине понятие "стратегический" было заезжено и распространялось на отношения России с очень большим числом стран и соответственно потеряло смысл. О дружбе - не в стиле ГДР - можно говорить, когда две страны разделяют общие представления о ценностях - в теории и на практике, как, например, Германия и Франция.

Хайко Плайнес: Поначалу отношения Шрёдера с Путиным были еще более прохладными, чем нынешние между Меркель и Путиным. Да и Коль сначала к Горбачеву, а затем к Ельцину относился с большим скепсисом. Дружба развивалась со временем, без усилий измениться с какой-либо из сторон. Не исключено это и в случае Меркель и Путина. Дружба, возможно, и упрощает германо-российские отношения, но и без нее их содержание остается неизменным.

Ангелика Нусбергер: Друзьями становятся те, кто по-настоящему понимает друг друга. В России в настоящее время многое вызывает чувства, более сильные, чем просто непонимание. Свежий пример - решение Конституционного суда по вопросу о губернаторских выборах. И хотя в его обосновании используются те же самые понятия, что и в вердиктах западноевропейских конституционных органов - демократия, федерализм, разделение власти - но наполнены они другим содержанием. Настоящие друзья могут говорить на разных языках. Но слова должны оставаться переводимыми. Когда российская "демократия" будет означать то же самое, что "демократия" в западном смысле, можно будет говорить о сближении.

- Ваше личное впечатление от визита?

Эберхард Шнайдер: На мой взгляд, первый визит канцлера Германии Ангелы Меркель в Москву можно считать удавшимся. На фоне ожиданий России и Германии ничего большего ожидать и не стоило.

Хайко Плайнес: Business as usual. Германо-российские отношения будут развиваться по проторенной дорожке. Улыбок и объятий будет меньше, но в остальном вряд ли что изменится.

Беседовала Элеонора Володина