Вольгфанг Тильманс (Wolfgang Tillmans), знаменитый немецкий фотограф и лауреат премии Тернера, неизменно подчеркивает, что его гомосексуальная ориентация является ключевым элементом его личности, но не центральной темой его творчества. На "Манифесте" в Петербурге под его работы отведены два зала в Главном штабе. Они размещены таким образом, что возникает непосредственный диалог с висящими в соседней анфиладе картинами Анри Матисса. Для несовершеннолетних посетителей выставки маршрут через экспозицию проложен таким образом, чтобы они не проходили через залы Тильманса. Куратор Каспер Кениг (Kasper König) назвал это "уступкой существующим в российском обществе табу".

DW: Почему ты согласился участвовать в питерской выставке?

Вольфганг Тильманс: Я вижу в этой выставке шанс и приглашение к дискуссии. Кроме того, когда начинаешь непосредственно работать на месте, встречаешь огромное количество прекрасных людей, критически оценивающих происходящее и ни в коем случае не поддерживающих систему. Если рассматривать всю историю в плоскости межчеловеческих отношений, то просто невозможно сказать этим людям: "Я бойкотирую, я не хочу с вами иметь дело".

-У тебя были сомнения насчет твоего участия?

- Да, я сильно сомневался. Сначала я отказался от приглашения, поскольку мне не хотелось быть этакой "вывеской", "мальчиком для обложки" - мол, посмотрите, Тильманс - гей, и он здесь. В 2009 году, когда я участвовал в московской биеннале, я сам выбрал себе эту роль. Тогда эта тема еще не была у всех на устах. Я создал тогда пространство, которое однозначно считывалось в этом ключе.

С другой стороны, я понял, что могу принять участие в "Манифесте", не играя этой роли. Гомосексуализм - не главная тема моего творчества. Конечно, сексуальность и сексуальная идентичность - тема, проходящая через все мои работы. Но она никогда не развивается только в одном направлении.

- Созданное тобой пространство называется "Russian Room". Каково твое личное отношение к России? Была ли Россия для тебя важна в работе?

- Нет. Это моя пятая поездка в Россию, Москву или Петербург за 15 лет. Я показываю на этой выставке как работы, сделанные специально для "Манифесты", так и фотографии, появившиеся во время моих прошлых поездок в 2005 и 2009 годах.

Не могу сказать, что я очень хорошо знаю Россию или глубоко погрузился в здешнюю реальность. Пожалуй, я в какой-то момент заставил себя интересоваться Россией. В последнее время мне кажется, что большое количество людей хотели бы обойтись без России. Я этого не разделяю. Я как раз всегда хотел ликвидировать на своей собственной карте это "белое пятно".

- Что тебя интересовало в России, вчера и сегодня?

- Разные вещи. Например, обращаешь внимание на огромное количество строящихся церквей. Это, конечно, странно для страны, где в течение 70 лет царил атеизм. Или на вид разваливающегося фасада, который, вместо того, чтобы укрепить, огораживают решеткой. Такие образы можно считать символическими и характеризующими состояние страны. Хотя, повторяю, я слишком мало знаю Россию, чтобы судить о ее состоянии.

Сзади меня - мои фотокартины из цикла "End of Broadcast" ("Конец трансляции", на заглавном снимке - Ред.). Они являются символом непонимания, невозможности отправить или принять сигнал. Символ вынужденного молчания, возможно, тоже. И конечно, эти картины символизируют также возможность цензуры, закрытия теле- и радиоканалов. Словом, в моем "Русском пространстве" я постарался собрать различные аспекты моих наблюдений и выстроить из них некое ощущение. Ощущение вполне отчетливое, но одновременно не являющееся каким-то окончательным утверждением.

- Ты доволен результатом?

- Да. Работа в сложной обстановке, об этом говорят и другие участники "Манифесты", как-то дополнительно заострила все чувства. Каждый из нас особенно напряженно думал о том, чтобы показать "правильные вещи в правильном ключе". У меня в распоряжении было два зала.

Первый зал - это мой взгляд на Россию. Второй зал - мой рассказ о телесности, дружбе, о теплом взгляде на другого, о нежности, которая касается всех, которая объединяет, а не разделяет. В этих работах очень много страстности, очень много "меня". Одна русская знакомая сказала мне вчера: "Вольфганг, оба твоих зала - постоянное чтение между строк. Так оно и есть. Если внимательно смотреть на мои работы, все становится ясно.

- Послания твоих работ могут считываться, а могут оставаться и скрытыми. Каждый видит свое...

- Открытость взгляда - это тоже политическое высказывание. Я был бы недоволен, если бы все видели одно и то же. Главная тема "Манифесты" - свобода искусства как таковая. В соседнем зале висят работы Анри Матисса. Как свободно мыслил этот художник! Что за формы картины он создал! И в моих работах речь идет, прежде всего, об искусстве.

Мы демонстируем здесь картины, фотографии, видео и скульптуры, а не делаем политических заявлений. Плохо то произведение искусства, которое является лишь подставкой для транспаранта "Я считаю Путина невозможным!". Хотя, конечно, сочетание фотокартины "Конец трансляции" с фотографией строящейся церкви на соседней стене можно считать политическим заявлением.

- Это твой ответ и тем в Германии, кто говорит: "Как же ты мог поехать в страну, где преследуют геев? Ты льешь воду на мельницу российской пропаганды"?

- Специфика ситуации заключается в том, что гомосексуализм как таковой в России не криминализируется. Но происходит попытка отыграть историю назад, снова поставить гомосексуализм под запрет. Аналогичный процесс происходит, к сожалению, в некоторых странах Африки, наиболее шокирующим образом - в ЮАР. Но гомофобия - это не повод не выставлять работы в той или иной стране. Тогда пришлось бы отказаться и от выставок в некоторых штатах США, во всех исламских странах, в определенных церковных организациях и так далее.

Мне кажется, логика может быть другой: именно будучи человеком, открыто ведущим гомосексуальный образ жизни, я считаю правильным выставить свои работы в государственном российском музее. Тем более, что мне не предъявляли никаких требований, я мог открыто сказать все, что могу.