Война в Чечне

Придя к власти в 1999 году, Путин надеялся, что война в Чечне позволит выполнить двоякую задачу. Во-первых, консолидировать общественное мнение России, расколотость которого, по мнению многих, привела к поражению федеральных сил в "первой чеченской войне" 1994-1996 годов. Во-вторых, методом устрашения Путин рассчитывал прекратить терроризм в России.

Несмотря на кажущуюся взаимообусловленность обеих целей, Путину удалось добиться первого и не удалось добиться второго. Более того, террор - как со стороны боевиков, так и со стороны федеральных сил - лишь запугал мирное население, инстинктивно поддерживающее "сильную руку". Но методы Путина не остановили насилия как средства "выбивания" политических результатов. Наоборот, терактов в России стало больше, а политической свободы - гораздо меньше, чем к моменту его воцарения в Кремле четыре года назад.

Внешнеполитические достижения и просчеты

Пропасть между обещаниями Путина и его способностью реализовать их расширяется и в области внешней политики. Под лозунгом борьбы с терроризмом Путину удалось вскоре после 11 сентября 2001 года сделать Россию желанным и естественным союзником Запада в противостоянии международной угрозе. Но политическая игра на расширение европейско-российского партнерства (ось Париж-Берлин-Москва) в ущерб партнерству американо-европейскому ему не удалась. Переоценил Путин и готовность Запада сквозь пальцы смотреть на массовые нарушения прав человека в Чечне. Не встречает одобрения и фактическая ревизия Путиным линии Горбачева-Ельцина на завершение имперского периода и превращение России в демократическое федеративное государство.

Союзничество с Западом в противостоянии международному терроризму и развитие экономических отношений, при которых Россия продолжает играть роль поставщика сырья и топлива, не дали Путину той политической поддержки, на которую тот рассчитывал, устанавливая теплые личные отношения с лидерами Европы и США. Лидеры стран Запада могут понять, почему Путин пытается возродить государственность в ее советском изводе, и даже могут примириться с отходом России от демократических норм. Но ценой такого понимания и примирения стало позиционирование России в глазах Запада на той же ступени социально-политического развития, которой достигли другие восточные республики бывшего СССР.

Новая деспотия Северной Азии?

Двойственность политики Путина, и проповедующего власть закона, и нарушающего этот закон там, где ему это угодно, вызывает двусмысленность и западной политики по отношению к России. Поощряя верность Путина союзническим и экономическим обязательствам, руководители западных стран не готовы в среднесрочной перспективе вмешиваться во внутриполитические процессы в России, как они воздерживаются от этого применительно к Пакистану или Китаю.

И это - идеальные условия для, по-видимому, главного замысла Путина, - дистанцироваться от Запада под предлогом лицемерия партнеров по "реальной политике" и попытаться авторитарным нажимом вернуть России роль сильного военно-экономического игрока в Евразии. Пока на этом пути есть только один заметный успех: в английский и немецкий политические языки именно при Путине вошло слово silovik. Иногда в значении - "человек, сосредоточивший в своих руках большие полномочия, но не всегда умеющий толково ими воспользоваться".