Человек - не более чем тряпка - таким представляется пафос чеховских пьес режиссеру Андреасу Кригенбургу. (Andreas Kriegenburg). При постановке "Трех сестер" в Мюнхенском камерном театре он пошел еще дальше в трактовке русской классики: а что если мир вокруг человека тоже "тряпичен"? Именно горы тряпья - грязные простыни, ночные рубашки, нижнее белье режиссер выбрал в качестве декораций и бутафории для спектакля.

В центре бело-желтой комнаты - гора из мятой хлопковой одежды. На стенах развешены списки подарков, несколько белых воздушных шаров "блуждают" по сцене - таково место действия пьесы в версии Кригенбурга. Сестры Ольга, Маша и Ирина на мюнхенской сцене заняты тем, что по очереди или вместе…бросаются в кучу белья в попытках найти укрытие. Поскольку девушки сами одеты в белое, игра в прятки им удается. В качестве фона постоянно звучит гармоника и унылые мотивы из репертуара "Биттлз".

Царство призраков

Белые одежды, длинные черные волосы актрис, кружащихся вокруг кучи белья, органично смотрятся в белой комнате. Строгая, умная Ольга, давно оставившая надежду на любовь, Маша, живущая с нелюбимым мужем, Ирина, неспособная, по ее собственному утверждению, на чувства - Аннете Паульманн (Annete Paulmann), Сильвана Крапач (Sylvana Krapppatsch), Катарина Шуберт (Katharina Schubert), представляют своих героинь в образах птиц смерти.

Так или иначе, все мертвы - в этом главная идея почти трехчасовой пьесы. Бельевая, в которой разворачивается действие, является на самом деле домом мертвых, белые одежды героев - саванами. Гипсовые маски, скрывающие лица актеров, создают атмосферу маскарада в этом царстве мумий и привидений.

Философия нытья

"Может быть, я и не человек, а только делаю вид, что у меня руки и ноги...и голова,; может быть, я и не существую вовсе, а только кажется мне, что я хожу, ем, сплю. О, если бы не существовать! Черт знает...", - произносит в пьесе Чебутыкин. Эта тирада представляется Кригенбургу ключевой для понимания "философии нытья": "Здесь нет жизни", - считает режиссер.

На протяжении всего действия возникает вопрос: что было бы, если бы чеховские герои были только призраками? Ответ дает сама постановка - было бы интересно, но скучно. Если Фальк Рихтер (Falk Richter), ставивший "Трех сестер" на берлинской сцене, осовременил классику под сегодняшнюю драму, то Кригенбург, напротив, стремился показать, по его словам, "фиктивность" чеховской истории, "не имеющей ничего общего с жизнью". Эту концепцию он и пытался объяснить актерам и донести до зрителей. "К счастью, те сентиментальные монстры бесконечно далеки от нас", - прокомментировал режиссер. (пм)