Президент фонда "Индем" Георгий Сатаров обращает особое внимание на прогнозы, согласно которым нынешний кризис по своим масштабам может превзойти дефолт 1998 года. Политолог предполагает, что низкий уровень социальной напряженности в России - явление, скорее, временное. Кроме того, Сатаров, в 90-е годы работавший помощником Бориса Ельцина, уверен, что пример разрешения конфликтной ситуации в Пикалево окажется заразительным.

Deutsche Welle: Георгий Александрович, фонд "Индем" представил доклад о перспективах развития России, согласно которому резко возросли шансы сценариев "Охранная диктатура" и "Революция" (33,1 и 30,4 процента соответственно), сохраняет позиции "Диктатура развития" с 30,3 процента, а "Вялая Россия" и Smart Russia получили всего около трех процентов. Эти изменения связаны только с экономическим кризисом?

Георгий Сатаров: На данный момент, безусловно, только с кризисом и его углублением, а также с ожидаемой осенью и в начале зимы второй его волной. Многое будет зависеть от ситуации внутри властвующей элитной группировки и от ситуации в обществе. Важным фактором является низкая управляемость системы в целом, ее неадаптивность.

- Если сравнивать нынешнее исследование с предыдущим, то по каким позициям наиболее сильно разошлись результаты?

- Если говорить о факторах, влияющих на эти сценарии, то это, прежде всего, оценка кризиса. Например, сейчас эксперты склоняются к тому, что мы - в мировом масштабе - стоим перед фактом глобальной рецессии. Прежде подобные риски оценивались как очень низкие. Если говорить о нашем собственном тренде, то полгода назад эксперты считали, что кризис по масштабам будет уступать ситуации 1998 года, но сейчас эти оценки изменились. Теперь доминируют прогнозы, суть которых сводится к тому, что нынешний кризис очевидно превзойдет уровень 1998 года. Пессимистичнее стали оценки, связанные с положением внутри страны, с проблемой управляемости, контроля над ситуацией внутри регионов.

- Эксперты отмечают, что уровень осведомленности о кризисе высок только в крупных городах и моногородах, в которых многие люди реально потеряли работу. А в целом население страны спокойно относится к экономическим проблемам, с которыми ему сейчас приходится сталкиваться. Насколько подобные оценки, по вашему мнению, соответствует действительности?

- Да, подобные оценки весьма точно отражают нынешнюю ситуацию. Именно этим объясняется сравнительно низкий уровень социальной напряженности в стране. Эта напряженность, действительно, чувствуется главным образом в моногородах, но дело в том, что у кризиса своя логика развития, а удары он наносит в определенной последовательности. Первый удар - это превращение миллиардеров в миллионеров, второй удар - по среднему классу, в основном, по наемным менеджерам. И только третий удар доходит до самого низа. Поэтому и меры, которые предпринимает правительство, тоже имеют примерно такую же логику. Первым делом, что они начали делать, - это помогать миллиардерам и крупным компаниям.

- Мы видели, как Владимир Путин кавалерийскими методами разрешал конфликт в Пикалево, и сложилось впечатление, что все это было либо пиар-акцией, либо отражением общей системы ручного управления…

- Верно и то, и другое. Что называется, заехать по пути, разрулить и показать красивую картинку по телевидению - это все было исполнено. Но на самом деле это не антикризисная мера, а абсолютно кризисная, и дальнейшее развитие событий это уже показало. Пример Пикалево стал показательным для остальных, и теперь люди будут вызывать президента, перекрывая дороги.

- Если говорить о революционном сценарии развития, то это довольно неприятный путь. О чем идет речь?

- Речь идет о смене режима. Я напомню, что мы сравнительно недавно переживали такой сценарий - это конец 80-х - начало 90-х годов. Как такой сценарий может выглядеть?

Первое: если кризис дальше будет усугубляться, то шансы "диктатуры развития" будут снижаться, а реальность революции и "охранной диктатуры", напротив, возрастать. Второе - это форма. Тут есть одна драматическая проблема. Дело в том, что за девять лет управляемой демократии политическое поле было абсолютно заасфальтировано, то есть у граждан нет привлекательных и внятных альтернативных лидеров и политических сил.

Люди не могут сказать себе: "Ну, ладно, мы разочаровались в этих, но вот те уж точно нам помогут в этой сложной ситуации". Вот "те другие" напрочь отсутствуют в общественном сознании. В стране есть бюрократическая машина, но нет политики. И третье - за эти годы сама политическая система утратила адаптивность, ту адаптивность, которую она имела, допустим, в 1998 году.

И это значит, что совершенно непредсказуемо, например, кто подберет власть, если она вдруг будет валяться на полу. А я напомню, что история России уже знает такие примеры. В начале 1917 года, после февраля, власть валялась на полу. И второй забавный факт: большевики были тогда супермаргинальной партией, которую никто не принимал всерьез, кроме нескольких человек в охранке. Большевики потом правили и коверкали Россию семьдесят лет. Вот что бывает в таких ситуациях. Но понятно, что вряд ли это все приобретет такие кровавые формы, как это было тогда.

- Кризис отменяет сценарий развития Smart Russia - движение к модернизации по западному сценарию, сопровождаемое восстановлением нормальной политической конкуренции?

- В ближайшей перспективе - да.

Беседовал Владимир Сергеев, Москва
Редактор: Вячеслав Юрин