Фильм "Две жизни" ("Zwei Leben") Георга Маса (Georg Maas) выдвинут Германией на получение "Оскара" в категории "Лучший фильм на иностранном языке". Корреспондентка DW в Санкт-Петербурге Виолетта Рябко встретилась с режиссером.

DW : Расскажите, как вам удалось заполучить Лив Ульман - "путеводную звезду" Ингмара Бергмана?

Георг Мас: Она прочитала сценарий и сказала: "Великолепно, но я не буду играть 80-летнюю бабку. Мне придется пить таблетки, болеть. Нет!" Дело в том, что изначально действие нашей истории разворачивалось в 2008-м году. Но ради Лив Ульман мы переписали сценарий, и решили в итоге, что 1990-й год даже интереснее для нашей истории. К тому же трагические события, о которых речь идет в фильме, коснулись и семьи Лив Ульман. Ей тоже хотелось, чтобы проблема получила широкую огласку.

- В картине речь, помимо прочего, идет о детях, рожденных во время Второй мировой войны норвежскими женщинами от нацистских офицеров. Какое отношение семья Лив Ульман имеет к тем событиям?

- Ее тетя жила с немцем, который потом погиб во время войны. Она какое-то время находилась в Германии, но потом вернулась вместе с детьми в Норвегию. С тех пор детям было запрещено говорить по-немецки, хотя они выросли в Германии и для них это был родной язык, а мать Лив Ульман воспитывала девочку в ненависти ко всему немецкому. Но Лив уже в детстве чувствовала, что это неправильно. Участием в этом фильме она хотела разобраться со своей детской проблемой.

- Как много было таких детей?

- В Норвегии находилось 400 тысяч немецких солдат, и от них у норвежек родилось 11 тысяч детей. Жизнь большинства этих детей и их матерей складывалась ужасно после войны, на них ставили клеймо. Десять лет назад 700 таких детей попытались подать в суд на норвежское государство за плохое обращение с ними. Но дело закрыли.

- А почему вы решили снимать такую картину?

- Меня поразила эта история, когда я прочитал сценарий. И я увидел возможность снять фильм, который заставит зрителя задавать себе вопросы и не находить ответов, который заставит отказаться от модели "зло-добро", потому что все фигуры амбивалентны. В начале фильма у любого человека есть стойкое мнение о проблеме, а в конце он уже сомневается, прав ли он. Моей целью было заставить зрителя перестать осуждать героиню и начать сочувствовать ей, ведь она одновременно и жертва, и палач.

- Могу сказать, что у вас это получилось.

- Насилие, осуществляемое диктатурами, все вокруг делит на белое и черное. Чтобы заставить солдата стрелять, надо заставить его думать, что он хороший, а другие - плохие. И драматургия фильма направлена на то, чтобы подорвать эту черно-белую идеологию любой диктатуры. И лично я считаю, что снял антивоенный фильм.

- Как чувствует себя претендент на получение премии"Оскар"?

- Конечно, это важно для меня и для немецкой киноиндустрии в целом. Но я свое дело сделал. Ничего исправить нельзя: ни улучшить, ни ухудшить. Получу ли я "Оскар", зависит от других людей. И это их работа. Свою я уже сделал. Я рад номинации, рад, что был четыре недели в Лос-Анджелесе, но как режиссер я уже давно вывел для себя правило: не думать о премиях, не ставить свою жизнь в зависимость от них. Чтобы снимать кино, нужно потерпеть много поражений в жизни и научиться неудачи "прикарманивать" и использовать.

- А как вы считаете, есть ли у Германии шансы получить "Оскар" с фильмом про нацизм?

- Да, действительно, выходит так, что мы выдвигаем фильмы о нацизме год за годом. "Нигде в Африке", лауреат 2003 года, - тоже была история о нацизме. Но ведь совсем иная. И я не думаю, что американцы дают премии только за тему. И я не думаю, что у немецкой комиссии есть холодный расчет - посылать только фильмы, связанные с нацизмом, потому что они выигрывают.

- Ваша первая профессия - плотник… Как вышло так, что вы стали кинорежиссером?

- Я с детства мечтал быть писателем, рассказчиком или режиссером, и когда пришло время поступать в университет, я осознал: если пойду учиться прямо сейчас творческой профессии, то всю оставшуюся жизнь буду работать только головой. Это ужаснуло меня. И я рад, что несколько лет работал руками. Это полностью изменило мое самосознание. Истории начинаешь рассказывать совсем по-другому.

- А чем вы занимались конкретно? Не хотели бы снова стать плотником?

- Я работал на стройках, что требовало больших физических усилий. Я бы с удовольствием снова что-то сделал бы! Только бы время найти! Последний раз я что-то сделал своими руками тогда, когда мой друг строил дом, а я ему помогал.

- Один мой знакомый в 30 лет поступил в ту же киношколу, которую когда-то закончили вы, и утверждает, что чувствует себя неловко, будучи "великовозрастным" учеником. Как было у вас?

- Я пошел учиться на режиссера в 24 года. Тогда считалось, что человек должен иметь какой-то опыт, прежде чем стать режиссером. Сегодня молодые люди поступают в вуз сразу после школы, они делают прекрасные красивые фильмы, но смысла, глубины в них не хватает, им еще нечего вложить, нечего рассказать. К сожалению, этими ребятами легче манипулировать, что удобно компаниям, которые заказывают у них фильмы. А вот начать никогда не поздно. Даже в 50, если есть талант.