Высшее руководство Международной ассоциации легкоатлетических федераций (IAAF) имело непосредственное отношение к коррупционным схемам и покрывало случаи применения допинга. Об этом на специальной пресс-конференции вечером в четверг, 14 января, заявили представители специальной комиссии Всемирного антидопингового агентства (WADA), занимающейся расследованием допингового и коррупционного скандала в легкой атлетике. Согласно докладу комиссии, в коррупции были замешаны, в том числе, экс-глава IAAF Ламин Диак, два его сына и экс-глава антидопингового департамента Габриэль Долле.

Председатель спецкомиссии WADA Ричард Паунд рассказал в интервью DW, почему в центре допингового скандала оказались в первую очередь российские спортсмены и как можно в будущем не допустить коррупции в высших эшелонах IAAF.

DW: Вы сказали, что новый президент IAAF Себастьян Коу - лучший кандидат на восстановление репутации организации. Как вообще можно говорить о доверии IAAF, зная, какой уровень коррумпированности царил в легкоатлетической ассоциации?

Ричард Паунд: Прежде всего нужно осознать, что ситуация вышла из-под контроля в том масштабе, какого никто не ожидал. И нужно позаботиться о том, чтобы впредь подобное не повторилось. Как мы можем этого добиться? Есть ли у нас этический кодекс? Есть ли у нас омбудсмены, уполномоченные по этике, по контролю соответствия внутренним правилам?

Мы должны иметь возможность выявлять неправильное поведение (чиновников IAAF. - Ред.) на начальных этапах. По крайней мере достаточно рано для того, чтобы успеть что-то предпринять. Нам нужно придумать, как этого лучше всего можно добиться. Должно быть узаконено однозначное обязательство сообщать о сомнительных ситуациях.

- В фокусе обоих докладов вашей комиссии находится Россия. Почему вы не выбрали какую-то другую страну, например, Кению?

- Все просто: потому что в других случаях нам пока не хватает доказательств. По России у нас оказалось более чем достаточно доказательств, предоставленных информантами. В наших руках оказались документы. Не просто "он сказал это, она сказала то…", от чего можно в любой момент откреститься. Настоящие доказательства. Коих у нас нет в аналогичном объеме по Кении.

Думаю, Хайо Зеппельт (Hajo Seppelt, журналист немецкого телеканала ARD, подготовивший документальный фильм о применении допинга в легкой атлетике. - Ред.) там тоже хорошо поработал. Но он был вынужден обойтись без поддержки со стороны спортсменов. Поэтому он акцентировал внимание на том, чтобы показать, как просто в Кении достать запрещенные препараты. Но это совершенно другой масштаб.

Кенийцам потребовалось очень много времени, чтобы признать проблему и, наконец, создать специальную рабочую группу. Надеемся, что они смогут провести настоящее расследование. В противном случае, вероятно, будет создана еще одна независимая комиссия, которая возьмет на себя эту задачу.

- Вы называете экс-президента IAAF Ламина Диака ключевой фигурой скандала, втянувшего в это дело еще и свою семью. Как такое вообще могло произойти?

- Не знаю, повлиял ли культурный аспект (Диак - сенегалец. - Ред.) на то, что он втянул свою семью. На мой взгляд, важнее то, что нарушителем оказался президент международной ассоциации, который год за годом проповедовал порядочность, справедливость и честную конкуренцию.

Коррупция имело место на самом верху: в ней были замешаны экс-глава IAAF, ее казначей и глава антидопингового департамента. Эти людям доверял весь мир, включая спортсменов, спонсоров и зрителей. Они должны были быть гарантами того, что в легкой атлетике все чисто. И именно эти люди коррумпировали этот вид спорта. Ничего хорошего тут нет.

- Поговорим напоследок о прозрачности. Стоит ли ограничить власть руководства IAAF? Станет ли это ключом для большей демократичности в работе ассоциации?

- Здравый смысл подсказывает нам, что должен быть некий взаимный контроль. До сих пор президент ассоциации обладал неограниченной властью, он, в сущности, является единственным, кто управляет всем 365 дней в году 24 часа в сутки. Члены совета IAAF приходят и уходят, они встречаются дважды в год, раз в два года проводится конгресс. Очевидно, что этой системе нужен контроль в какой-либо форме.

Смотрите также: