Российский фотограф Денис Синяков, задержанный в сентябре вместе с 29 участниками акции "Гринпис" с ледокола Arctic Sunrise, выпущен на свободу под залог из петербургского СИЗО "Кресты". DW поговорила с фотографом сразу же после его освобождения.

DW: Какими были ваши первые впечатления от СИЗО?

Денис Синяков: Сначала надо было заняться бытом. Ведь у меня не было никаких вещей: в чем был - в том и привезли. Налаживание быта помогало избавиться от тяжелых мыслей. Потом, когда стали приходить передачи, письма, когда к нам стали пускать правозащитников, время пошло быстрее.

- В каких условиях вас содержали?

- В камере было 2-3 человека. Душ - раз в неделю по 15 минут. Прогулка - в день по одному часу в закрытых боксиках. Я делал это с радостью - ходишь, подтягиваешься на турнике. Можно, перекрикиваясь, общаться с гринписовцами, которые сидят в других камерах, узнать что-то новое: к кому-то адвокат пришел, кто-то получил письмо. Еще в Мурманске была хорошая библиотека - я читал Солженицына и УПК.

Потом был этапный поезд - тоже интересно! Для нас был выделен отдельный плацкартный вагон, его прицепили к обычному составу. Ехали, как студенты на картошку, девушки даже пели песни. Потом привезли в Питер, опять раскидали по трем разным СИЗО. Там снова налаживание быта, знакомство с сокамерниками. В "Крестах" условия были лучше - там был телевизор, можно было узнавать новости, в том числе и про наше дело.

- Как иностранные активисты "Гринпис" переносили тюремное заключение?

- Конечно, им было тяжелее, ведь их тут никто не понимает, они не могли даже общаться с сокамерниками. Гринписовцам этот абсурд в меньшей степени понятен, они чувствуют себя заложниками. У кого-то бабушка умерла в возрасте 90 лет, кто-то пропускает день рождения ребенка.

- Что было самым тяжелым в СИЗО?

- Отсутствие информации. В Мурманске приносили только одну местную газету 1-2 раза в неделю. Единственным каналом связи были встречи с адвокатом 1-2 раза в неделю. Он рассказывал мне, что происходит, о чем говорят, кто за нас вступился, встретился ли президент с королем.

- Удавалось ли поддерживать контакт с семьей?

- Я два раза в Мурманске видел свою жену - один раз сразу после допроса, потом еще раз было полуторачасовое свидание. Общались через стеклянную перегородку, охранник все слушал и записывал. Что меня удивило - свидание разрешили, а позвонить ни разу не дали. За 2 месяца я вообще не сделал ни одного звонка.

- Как происходило общение с представителями правоохранительных органов?

- Я, как и все остальные, с самого начала отказался от дачи показаний. Адвокаты убедили меня, что любое слово может быть использовано против меня. В отсутствие адвокатов в камеру приходили люди, которые, не представляясь, дружеским тоном пытались убедить меня сотрудничать со следствием: "Дай показания, пойдешь свидетелем". Насколько я понимаю, они были из ФСБ.

- Как вы думаете, почему вас решили отпустить под залог?

- Я убежден, что это было сделано директивно, "по звонку". И само дело было возбуждено по звонку. Конкретнее я не могу сказать, потому что половина обвиняемых до сих пор находится в СИЗО. Но я убежден, что все понимали глупость ситуации и пытались это дело явно "шить".

- Как российское правосудие отнеслось к тому факту, что вы не участвовали в акции, а только фотографировали ее?

- Никак. Наоборот, в суде следствие скрывало, что я журналист, хотя это подтвердили разные свидетели. Каждый раз, когда я об этом говорил, судьи об этом "забывали". Я неоднократно пытался обратить на это внимание, просил приобщить к делу свое журналистское удостоверение.

Ходатайство было удовлетворено, но моей пресс-карты до сих пор нет в деле. Следствие стрижет нас всех под одну гребенку - в том числе, тех, кто вообще только находился на корабле, и даже повара, который в тот момент спал.

- Что вы теперь собираетесь делать?

- Сейчас главное - постараться вернуть изъятую технику и архив фотографий. Я сдуру взял с собой жесткий диск на 1 терабайт, на котором хранятся все фотографии за много лет работы. Теперь я не знаю, где все это находится и в каком состоянии - в момент задержания была качка, все было брошено в одну кучу. В понедельник я попытаюсь вернуть вещи, которые не признаны уликами.

- Чем стал для вас этот новый опыт в целом?

- Для меня он как минимум полезный. Во-первых, я узнал СИЗО изнутри. Раньше я видел следственный изолятор только во время официальных визитов - хорошие условия, образцово-показательные камеры. Сейчас я знаю, каково там находиться. Во-вторых, я лучше понял своих героев. Когда делаешь фотоисторию про человека, очень важно быть с ним в близком контакте. Я рад, что был рядом с гринписовцами и чувствовал то же, что и они.