Электронной музыкой Феликс Кубин (Felix Kubin) занялся в возрасте 11 лет, когда отец купил ему аналоговый монофонический синтезатор Korg MS20. На передней панели этого черного прибора есть масса разъемов, которые можно соединять кабелями, изменяя алгоритм извлечения звука. Этот синтезатор Феликс использует до сих пор.

В начале 1980-х он выступал в составе дуэта Die Egozentrischen 2. 15-летние мальчики гнали электро-поп на панк-концертах. "В нас кидали бутылки с пивом, материли на чем свет стоит, - вспоминает Феликс боевую молодость. - Панки видели, что мы маменькины сынки из буржуазного мира, школьники. Публику смущало, что наша музыка - вовсе не детская музыка. Кроме того, она часто была более радикальна и безумна, чем то, что играли панк-группы. Два ребенка, кричащие анархистские тексты под ритм-машину, смотрелись довольно дико. Мы делали очень нервную и быструю музыку и одновременно - минималистичную. Тогда она воспринималась как очень быстрая. Это сейчас восприятие музыки убыстрилось, а тогда слушатель ожидал куда более медленной музыки".

Образчик детской сюрреалистической поэзии Феликса Кубина:

"Добро пожаловать в мою западню,

потому что мы все безумны.

Это не утопия, это - стратегия".

Когда Феликс записал 60 песен и уже был готов выпустить дебютный альбом, наступили новые времена. Neue Deutsche Welle (Новая немецкая волна) попала в полосу кризиса: маленькие фирмы грамзаписи разорились, энтузиасты утратили энтузиазм.

Неодадаизм

В конце 1980-х Феликс занялся индастриалом и экспериментальным шумом, в центре его активности - дуэт KlangKrieg (Аудиовойна). В середине 1990-х он взялся за психоделический научно-фантастический поп и превратился в энтертейнера-соблазнителя, денди абсурдного ретро-диско. Он виртуозно играл на электрооргане, крутил ручки воющего синтезатора, включал и выключал ритм-машину и сопровождал каждую песню длинным рассказом.

Его композиции начинаются просто и прозрачно, вот - бит, вот - мелодия, но развитие быстро уходит в непредсказуемую сторону, ритм ломается, появляются странные звуки, такие слова как анархизм и дадаизм кажутся тут уместными. Шум Феликса - всегда по делу. То он гонит волну, нагнетая психоз, то затягивает ноты, как концы липких и тяжелых покрывал. Кажется, что музыка Феликса Кубина не скрывает свое истинное лицо, это - деструктивный поп, коварная поп-музыка, к которой не может быть никакого доверия.

Феликс Кубин – где-то между, грубо говоря, диско и индастриалом. Его упорное нежелание сдвигаться в техно, в минимал-техно, в разнообразный брейкбит в конце 1990-х казалось подозрительным и реакционным, а сегодня выглядит мудрым и оригинальным. Его несущаяся судорожным галопом музыка ритмически устроена вполне замысловато, но при этом остается чуждой брейкбиту. Это своего рода третий путь между брейкбитом и техно, между хип-хопом и электропопом.

Агрессия и меланхолия

Феликс Кубин близок к так называемой "экзотике" - музыке из старых второразрядных фильмов про инопланетян и зомби, к причудливому и изрядно стилизованному трешу, когда стилизации и театрализации становится так много, что она запутывается, уплотняется и обретает собственную силу воли.

Тут журналистские метафоры сгущаются в маленький киносюжет. Некий симпатичный мужик (он изображает нормальную поп-музыку) влезает в костюм обезьяны, то есть решает стилизовать себя. А костюм вдруг начинает на нем расти и своими волосами душить цветочки и прочих домочадцев. Праздник испорчен.

"В музыке меня интересует скорость, агрессия и одновременно меланхолия, - говорит Феликс Кубин. - В диско, которое является фундаментом всей современной поп-музыки, присутствовали, с одной стороны, энергия и агрессия, а с другой - причудливость и гротескность. Меланхоличная музыка отличается от депрессивной. Меланхоличная не хватает тебя и не тянет вниз, она веет, как ветерок. Мне кажется, что меланхоличное подрывное диско - самая доходчивая музыка, самая понятная для публики. В ней достигается равновесие траурного и агрессивного элементов".

Нет такого места на карте

Феликс Кубин занят многими делами одновременно: он выпускает чужую музыку на своем лейбле Gagarin Records, записывает радиопостановки и пьесы. Он делает радиопрограммы, скажем, посвященные истории немецкой музыки на магнитофонных кассетах, а недавно начал большой проект о музыкальном андеграунде Восточной Европы. Он пишет музыку к кино, мультфильмам и театральным постановкам. Он записывает песни, которые сам же и поет, записывает песни и с другими вокалистами.

Он даже начал сочинять "серьезную" музыку. Пример такого рода - альбом "Echohaus", записанный с участием вполне академичного ансамбля современной музыки Integrales. По звуку это похоже на дабстеп или на сверхмедленный диско-даб, сделанный из музыки Луиджи Ноно или Маурисио Кагеля. Странная музыка, тягучая и очень атмосферная, совсем не поп, но и не холодная экспериментальщина. Не эмбиент, не неоклассика. Трудно подыскать ей место на музыкальной карте.

Автор: Андрей Горохов

Редактор: Дарья Брянцева