"Горит рука, нога, коса
И на головке волоса,
Огонь - проворный молодец:
Горит вся Катя, наконец...

Сгорела бедная она,
Зола осталася одна,
Да башмачки еще стоят,
Печально на золу глядят".

Это вовсе не садистская частушка, каких много, и не плод больного воображения детоненавистника. Это строчки из книги, которая уже при жизни автора выдержала чуть ли не сотню изданий, переведена на десятки языков (в том числе на русский) и считается одной из самых популярных детских книг в истории литературы. А ее автору, поэту-сказочнику и врачу-психиатру Генриху Гофману (Heinrich Hoffmann) посвящен музей во Франкфурте, носящий имя самого известного героя этой книги, давшего ей название, - "Struwwelpeter-Museum".

Педагогический театр ужасов

"Степка-растрепка", - так русский переводчик, имя которого осталось неизвестным, окрестил "Штруввельпетера", опубликованного в России впервые в 1857 году. А написана была книжка в 1844 году франкфуртским врачом Генрихом Гофманом, который искал - и не нашел! - подходящее чтение для своего маленького сына. Все детские книжки, которые тогда выходили, были дидактически-назидательными, скучными и правильными до оскомины. Дети их плохо воспринимали. Тогда Гофман сам взялся за перо.

В результате появилось несколько нравоучительных историй о том, как ребенок должен себя вести: слушаться взрослых, стричь ногти, хорошо есть, быть аккуратным, не дразнить животных, не играть со спичками...

Особенность всех этих историй состоит в том, что они облечены в устрашающую, можно даже сказать, в кровожадную форму. Это своего рода педагогический театр ужасов. Штруввельпетер (в буквальном переводе - лохматый, растрепанный Петер) "чесать себе волос / и ногтей стричь целый год / не давал - и стал урод". Паулина (в русской интерпретации Катя), не слушаясь родителей, в их отсутствие начинает зажигать спички. Финал см. выше.

Петруша сосет палец и - "вдруг отворилась дверь, / портной влетел, как лютый зверь, / к Петруше подбежал и - чик! - / ему отрезал пальцы вмиг".

От этих натуралистических экзекуций мороз пробегает по коже, и понятно возмущение пожилых педагогов, считавших книжку Гофмана исключительно вредной в воспитательном отношении. Но детям нравится. Всегда нравилось. Они вообще любят бутафорские ужастики. В конце концов, разве считалочка

"Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана.
Буду резать, буду бить, -
Все равно тебе водить", -

более гуманна?

А как вы относитесь к классику детской литературы Корнею Чуковскому?

"Жил на свете человек -
Скрюченные ножки -
И ходил он целый век
По скрюченной дорожке", - писал классик.

А вот его же, более хрестоматийное:

"...Лялечка плачет и пятится,
Лялечка маму зовет...
А в подворотне на лавочке
Страшный сидит Бегемот.

Змеи, шакалы и буйволы
Всюду шипят и рычат.
Бедная, бедная Лялечка!
Беги без оглядки назад!

Лялечка лезет на дерево,
Куклу прижала к груди.
Бедная, бедная Лялечка!
Что это там впереди?

Гадкое чучело-чудище
Скалит клыкастую пасть,
Тянется, тянется к Лялечке,
Лялечку хочет украсть.

Лялечка прыгнула с дерева,
Чудище прыгнуло к ней.
Сцапало бедную Лялечку
И убежало скорей.

А на Таврической улице
Мамочка Лялечку ждет:
- Где моя милая Лялечка?
Что же она не идет?"

Двойственный характер подобных историй, когда ясно (ребенку ясно!), что всё не всерьез, а "понарошку", и сделало стихи Генриха Гофмана столь знаменитыми и популярными. Эти стихи стали поистине народными. А имена их героев - и неряхи Struwwelpeter´a и вертящегося юлой "Zappel-Philipp´a" ("непоседы Филиппа") - стали нарицательными, как и имена их русских братьев и сестер Степки-растрепки и Маши-растеряши.

Что же касается литературы правильно-назидательной, то она в большинстве своем канула в вечность. Полузабыта, например, "Сказка об умном мышонке", Маршака, которая любима куда меньше, чем его же "Сказка о глупом мышонке", заканчивающаяся столь печально:

Прибежала кошка-мать,
Поглядела на кровать,
Ищет глупого мышонка,
А мышонка не видать".

Автор: Ефим Шуман
Редактор: Дарья Брянцева