На этот раз такой диплом был выдан 118 художникам и художественным группам, получившим возможность с 8 июня по 15 сентября представить свои работы в общей сложности пяти выставочных помещениях в центре Касселя. Право выставиться в центральном зале Документы – нео-классицистическом дворце Фридерицианум – особая честь. Здесь в основном расположились работы звёзд "Документы".

Три этажа занимает инсталляция концептуалистки Ханны Дарбовен (Hanne Darboven) "Соло для контрабаса номер 45": ровные ряды рамочек, общим числом – более трёх тысяч, в них – прямоугольники напечатанного текста, который при ближайшем рассмотрении оказывается набором случайных цифр (чаще всего встречается цифра тридцать два). Пояснение художницы: работа посвящена теми повторяемости, серийности жизненных явлений.

Работа знаменитой иранки Ширин Несхат (Shirin Neshat): тёмная комната, два одновременно идущих фильма на двух экранах. На одном – испещрённое морщинами женское лицо, на втором – пустынная и каменистая местность. Тема работы – жесткость ортодоксального мусульманского мира, где женщина, нарушавшая законы шариата, забрасывается камнями.

Поэтическая работа Альфредо Яаара (Alfredo Jaar): лабиринт тёмных коридоров, выводящих посетителя к сияющему пронзительно белым неоном экрану. Работа, философия которой лаконична, как и название: "Свет".

Почти полное отсутствие живописи кажется естественным: в таком соседстве она смотрелась бы странно.

В двух помещениях расположилась работа график-дизайнера Экке Бонка (Ecke Bonk), кстати, автора аскетичной эмблемы Документы11. Его работа посвящена собирателям живого великого немецкого языка братья Гримм: стены одного из помещений покрыты рамками с форзацами многочисленных изданий словаря братьев Гримм, во втором диапроекторы высвечивают на стенах отдельные слова, многие из которых – как и слова из словарей Ожегова и Даля – сегодня почти забыты, и потому надолго задерживают немецких посетителей, ничего не говоря остальным. Сам автор комментирует свою работу:

- Я просто хотел представить сам словарь Немецкого языка – то есть, найти современный язык для проекта, начатого более полутора веков назад, создать для него новый формат.

В барочном парке возле реки Фульды расположились работы специалистов по парковым и садовым ландшафтам, наибольшее скопление публики – возле звучащих беседок Рене Грина (Renée Green). В здании оранжереи вестфальских королей – ещё несколько звуковых инсталляций.

На трёх этажах старого городского вокзала – более ста работ. Много фотографий: серия работ Рави Агарваля (Ravi Agarwal) рассказывает о жизни деревень беднейшего индийского штата Гуджарат.

В том же зале - классики немецкой фотографии, Бернд и Хилла Бехеры (Bernd und Hilla Becher), певцы индустриальных ландшафтов рурской области, представлены сериями портретов одноликих фахверковых и кирпичных домов. Обращает на себя обилие футуристских архитектурных проектов, макетов фантастических зданий.

Шум голосов наполняет помещение: из целой батареи телевизоров со зрителем говорят свидетели трагедии, произошедшей на Рождество 96-ого года возле побережья Сицилии – во время кораблекрушения погибли почти триста беженцев, надеявшихся добраться до обетованного европейского берега. На другом экране – кадры подводной съёмки: остов затонувшего корабля, сумки, вещи, части человеческих тел. Работа художественной группы Multiplicity свободна от порока нейтральности.

Крупнейший и новейший из выставочный залов - отреставрированное здание бывшей пивоварни "Биндинг-Брауэрай" (Binding-Brauerei). Шесть тысяч метро выставочной площади. Редкая работа обходится без мониторов. Много фильмов, часто идущих на полиэкранах. Каждый из фильмов требует по меньшей мере получаса сосредоточенного внимания. Бесконечные циклы фотографий: жизнь индийских городов, хроника гражданской войны в Руанде. Искусство как более честная фотожурналистика?

Работы наивного художника из Кот-д´Ивуар Фредерика Буабре (Frédéric Bruly Bouabré): серии картонок, каждая размером с почтовую открытку, создают свою космогонию, в которой Адам Мицкевич соседствует с Барбарой Буш.

Хорватский художник Иван Козарич (Ivan Kozaric) перенёс в зал кассельской пивоварни художественный хаос своей мастерской. Работа так и называется "Ателье Казарич". Девушки-смотрительницы запускают народ порциями и зорко следят, чтобы никто не прикасался к хаотически наваленным - наставленным кускам дерева и железа, недорисованным картинам и пластмассовым вёдрам. Хочется утащить что-нибудь из вредности, но нет: каждый запылённый спичечный коробок намертво приклеен к предусмотренному месту.

Работы трёх женщин – девяностолетней Луиз Буржуа (Louise Bourgeois), шестидесятилетней Анетт Месаджер (Annette Messager) и сорокалетней Йинки Шонибаре (Yinka Shonibare) – не случайно расположены в соседних залах: их объединяет не только сходство материалов, но и родство тем. Они говорят о насилии, о терзании беззащитной плоти.

"Sells" - "клетки" - "бабушки современного искусства" Буржуа заключают сшитые из лоскутков, застывшие в надрывном крике автопортреты художницы, особенно выразительные в окружении её полудетских рисунков, сделанных в бессонные ночи.

Противоречие между мягкой податливостью материала и истерической экспрессией объекта – в работе Мессаджер: в воздухе парят, покачиваясь, перверсивные создания, собранные из кусков растерзанных мягких игрушек.

Работы живущей в Лондоне Шонибаре – безголовые тела в барочных костюмах, сделанных из пёстрых африканских тканей, замерли в сценах извращённых совокуплений. Работа, носящая название "grand tour", посвящена распространённому в 18-ом веке ритуалу сексуальной инициации молодых французских дворян.

В тёмном зале – три экрана и длинный стол с джойстиками. Китаец Фенг Менг-Бо (Feng Mengbo) выставил в качестве художественного объекта компьютерную игру, в которой надо стрелять и убивать. Неискушённый взгляд не может отличить её от тех, в которые играют безо всяких художественных намерений дети моих друзей.

Таня Брегуера (Tania Bruguera) родом из Гаваны. Тема её работ, как и работ многих других кубинских художников, обнищание и заброшенность некогда прекрасной Гаваны.

"Я думаю, что мы здесь устроились слишком уютно, - говорит Таня, явно имея в виду не только нас с ней, сидящих на довольно жёсткой скамейке, но и западный мир в целом. – Мы слишком привыкли быть отделёнными надёжной стеной от других миров, от людей, живущих в иных условиях. Я хочу заставить людей почувствовать, что они не одни в этом мире, я хочу, чтобы они захотели иметь кого-то ещё вблизи себя."

Куратор 11-й Документы, уроженец Нигерии Оквуи Энвезор (Okwui Enwezor) с первой же официальной пресс-конференции начал защищать свою концепцию выставки, даже не ожидая нападения (которое, впрочем, не заставило себя долго ждать):

- Мой подход к искусству широк. Речь идёт не о том, что кто-то из нас любит или не любит, и мои личные пристрастия или симпатии меньше всего будут определять то, что увидит публика на Документе. Задача состоит в том, чтобы отобрать именно то искусство, которое больше всего привлекает, провоцирует, возмущает, заостряет проблемы, сеет беспокойство, радикализирует точки зрения.

По мнению немецкого арт-критика Ханно Раутенберга (Hanno Rautenberg), никогда современное искусство не было одновременно столь признанным и "сытым" – и столь лишённым влияния и значения, как сегодня. "Энвезор не случайно совершил бегство в сферу социологии и политологии, - пишет он накануне открытия Документы. - Искусству как таковому сегодня недостаёт силы, влияния и общественной значимости". Свою статью Раутенберг завершает словами: "Нет, искусство не мертво. Оно лишь парализует само себя бесконечной погоней за новой формой. Лишь когда искусство поймёт, что оно не исчерпывается собственной теорией, что оно способно и должно преодолевать все правила, тогда оно излечит себя от сегодняшнего паралича".

На открытии выставки я поинтересовалась у Ханно Раутенбергу, стало ли ему яснее, "что нам с этого искусства?" Именно так озаглавил критик свою разгромную статью для еженедельника "Цайт". Надеется ли он, по крайней мере, получить ответ на этот вопрос?

- Я надеюсь, что этого не произойдёт. "Документа" на то и существует, чтобы разочаровывать и провоцировать публику и подталкивать её к самостоятельным рассуждениями. А серьёзно говоря, я думаю, что на поверхность вышло давно подспудно присутствовавшее в искусстве политическое начало. Можно сказать, что это "Документа" поколения "Аттак"!

"Аттак!" - эта боевая организация движения антиглобалистов.