Три с половиной года назад Организация экономического сотрудничества и развития провела первое в своем роде сравнительное исследование эффективности систем школьного образования в промышленно развитых странах мира. Его итоги вызвали тогда настоящий шок в Германии. Вот ведь парадокс! Оказалось, что ведущая в мире экспортная нация не способна научить своих детей читать и считать. В стране развернулась бурная дискуссия, начались судорожные телодвижения в сторону реформы среднего образования, школам было велено подготовить учеников к повторному исследованию, носящему в соответствие с английской аббревиатурой благозвучное название ПИЗА. Итоги этого второго сравнения будут обнародованы только седьмого декабря. Но главные выводы уже стали известны. Выводы для Германии – снова безрадостные.

На этот раз в тестах принимали участие пятьдесят тысяч немецких школьников в возрасте пятнадцати лет. Проверяли их способности считать, читать и понимать прочитанное. По первому из этих показателей Германия занимает семнадцатое место в тридцатке промышленно развитых стран мира, по чтению и усвоению текста – только двадцатое. Причем, почти четверть из пятнадцатилетних лбов и спелых девиц читают только по слогам, и то с ошибками, не могут перессказать прочитанное, и к концу средней школы с грехом пополам умеют только складывать и вычитать, для умножения и деления прибегают к помощи карманного калькулятора. Второй не менее печальный для Германии вывод новой ПИЗЫ заключается в том, что ни в одной другой сравнимой стране нет такой прямой зависимости между успеваемостью школьника и уровнем образования его родителей. То есть дефицит грамотности фактически передается по наследству. Чем ниже социальный статус отца с матерью и их собственный уровень знаний, тем хуже отметки у их чада в школе. Это касается в первую очередь рабочих семей, а также детей иммигрантов. По данным ПИЗЫ, у сына или дочери родителей, имеющих высшее образование, шансы закончить гимназию и получить аттестат зрелости, позволяющий поступать в ВУЗ, втрое выше, чем у детей из пролетарских семей. Это обстоятельство – самое наглядное доказательство наличия серьезных системных изъянов в немецком школьном образовании. Ведь для учителя все дети одинаковы, он дает каждому знаний поровну. Но доля эта, очевидно, настолько мала, что всё остальное, необходимое для получения приличного образования, школьники вынуждены добирать дома, у родителей – если, конечно, у них самих есть, чем поделиться.

Профсоюз немецких учителей нашел виновных очень быстро. ПИЗА номер два – это, дескать, счет за хаотичные действия политиков от образования. В результате непродуманных реформ, условия работы учителей становятся с каждым годом всё хуже и хуже. Школьники не виноваты, виновата система. В этом профсоюзные педагоги, пожалуй, правы. Правда, их собственная готовность к переменам оставляет желать лучшего. Большинство учителей в Германии, например, имеют статус государственного чиновника, который по немецким законам неувольняем. Такой уникальной привилегией – кроме ФРГ она есть еще только в Австрии - учителя жертвовать не желают, хотя многие эксперты справедливо указывают на необходимость иметь возможность увольнять бездарных или ленивых педагогов, что уже само по себе повысит их общий уровень и квалификацию. Сомнительная уникальность немецкой системы образования еще и в том, что здесь уже после четвертого класса учеников разводят по школам разного уровня – кого в общеобразовательную или реальную, кого – в гимназию. Специалисты же считают, что правильно провести селекцию и определить интеллектуальные способности ребенка в девяти- или десятилетнем возрасте очень трудно, возможны ошибки. А вдруг талант пробудится только к двенадцати годам? Но кто его заметит, в общеобразовательной-то школе, почему-то названной главной, с её непритязательным усредненным уровнем?

Изъянов в немецкой системе среднего образования много, но главный – в её негибкости. Школы обязаны строго следовать программам обучения, разработанным государственными чиновниками. При этом в каждой из шестнадцати федеральных земель – программа своя, где лучше, где хуже, поскольку вопросы образования – это компетенция субъектов федерации. Вот мнение одного из руководителей программы ПИЗА Андреаса Шляйхера:

Требования к системам образования меняются очень быстро. В других странах созданы куда более динамичные и гибкие структуры, чем в Германии. Такая динамика крайне важна, чтобы системы образования поспевали за изменениями в нашем обществе и в нашей экономике.

Опыт наиболее продвинутых в этом отношении стран, таких как Финляндия, Австралия или Канада, показывает, что успеваемость учеников и уровень полученных ими знаний выше там, где школам предоставлены большие свободы – где государство устанавливает только конечную цель обучения, а методы её достижения учебные заведения вырабатывают сами.

На прошлой неделе германский бундестаг голосами депутатов от правящих партий секвестировал бюджет текущего года и одобрил его проект на год грядущий. Оппозиционные депутаты – как один – голосовали против и даже собираются подавать иск на правительство в Конституционный суд. Такие вот страсти на фоне сухих цифр. Причина – запредельный уровень государственой задолженности. Чтобы свести концы с концами в этом году, министру финансов пришлось увеличить её размер в полтора раза – до сорока трех с половиной миллиардов евро. Таких сумм для обслуживания своих текущих расходов немецкое государство не брало в долг еще никогда. Но дело даже не в абсолютных рекордных цифрах. Конституция ФРГ запрещает государству брать кредитов больше, чем оно инвестирует. Нарушение Основного закона вроде бы налицо. Ведь сумма кредитов на девятнадцать миллиардов превышает объем государственных инвестиций. Но закон допускает исключение. По конституции такая мера может быть оправдана, если есть непосредственная угроза нарушения общеэкономического баланса в стране. На это обстоятельство и ссылается министр финансов. Но чем бы ни закончилась разборка в Конституционном суде, государственные долги когда-нибудь всё равно придется возвращать. Счетная палата – инстанция в ФРГ абсолютно нейтральная – подсчитала: даже при самом благоприятном экономическом положении, если станет возможным обходиться без кредитов и удасться в год возращать банкам по десять миллиардов евро, то погашение долгов рястянется на восемьдесят пять лет.

Сотрудники Счетной палаты ФРГ по природе своей и по должности – люди аполитичные и не эмоциональные. Но её председатель с примечательной фамилией Энгельс, представляя доклад за текущий год, не без ехидства признал, что ему становится всё труднее описывать состояние государственных финансов словами, не выходящими за традиционные рамки бухгалтерской сдержанности.

Примерно каждый пятый евро, который вы и я плачу в виде налогов, государство тратит на проценты по долгам. Если же учесть, что только тринадцть процентов всех налоговых поступлений направляются на инвестиции, то выходит, что подавляющую часть своих доходов центр тратит на потребительские цели.

То есть, по-просту говоря, проедает. Дитер Энгельс считает, что государственный бюджет ФРГ имеет серьезные структурные изъяны, а среднесрочное финансовое планирование до две тысячи восьмого года выстроено на песке. Правительство, в частности, исходит из завышенных, чрезмерно оптимистичных прогнозов развития коньюнктуры и не предусматривает каких-либо резервов на тот вполне ожидаемый случай, если прогнозы эти не сбудутся. С точки зрения Счетной палаты, правительство допускает и прямое нарушение бюджетного законодательства. Оно, в частности, для покрытия текущих расходов одалживает деньги из будущего года, санкционирует в парламенте кредиты на «всякий случай», проводит сомнительные финансовые операции по приватизации госсобственности, запаздывает, как в прошлом и в этом году с секвестром бюджета, то есть фактически ставит законодательную власть перед свершившимся фактом, когда что-либо изменить уже невозможно. Но это – только одна сторона дела. Другая – это упущеные возможности и прямое разбазаривание средств. При рачительном ведении хозяйства бюджет мог бы ежегодно получать на восемьсот миллионов евро больше и единоразово сэкономить два с половиной миллиарда. Энгельс привел несколько наглядных примеров.

Главный транжир – бундесвер. В семьдесят миллионов евро обошлась закупка двадцати четырех танков-бульдозеров с разминирующими валиками впереди. Техника оказалась непригодной и, например, в Афганистане, где мин по полям раскидано видимо-невидимо, её использовать было нельзя. То же самое касается учебных вертолетов. Ничему путному научить на них будущих военных пилотов было невозможно. Сорок шесть миллионов евро пришлось списать. Стали искать замену, но, как отметил Энгельс

И дополнительно закупленные летные симуляторы-тренажеры, до сих пор не могут быть использованы.

Но самой дорогостоящей ошибкой бундесвера Дитер Энгельс назвал разработку противотанковых ракет:

Она продолжалаь шестнадцать лет и стоила почти пол-миллиарда евро. По сравнению с первоначальными рассчетами, цена каждой ракеты выросла в пятнадцать раз. Если приплюсовать еще и расходы на опытно-конструкторские разработки, выходит, что один единственный выстрел такой ракетой сегодня стоил бы примерно один миллион евро.

Есть примеры и из гражданской сферы. Непонятно чем, например, занимается вот уже пятнадцать лет Институт культуры и истории немцев в восточной Европе, висящий на балансе министерства внутренних дел, которому всё недосуг поставить перед ним конкретные задачи и проверить их исполнение. По миллиону с лишним в год – и вот уже десять лет подряд – получают от Института спортивных исследований две специальные лаборатории. Якобы, на борьбу с допингом. Но никаких новых открытий в этой сфере лаборанты так и не сделали, хотя и оценивают свои опыты на треть дороже, чем другие лаборатории. Ну, и наконец, пилоты и стюардессы гражданской авиации на зарубежных рейсах немецких авиакомппаний. Налоги с их доходов взимают только частично – как якобы только с частично проживающих на территории ФРГ с её налоговыми ставками. Международные договоры, однако, предусматривают налогообложение по месту прописки авиакомпании. Но немецкой фининспекции они не указ. В результате, однажды, сразу семь немецких пилотов взяли и официально прописались в доме своего знакомого коллеги из Швейцарии.

Полиция Берлина нуждается в русскоязычных сотрудниках. Об этом заявил руководитель профсоюза столичных полицейских Клаус Айзенрайх. По его мнению, использование таких кадров целесообразно во многих случаях, когда полиции приходится иметь дело с мигрантами из стран СНГ. Работа в этом направлении уже ведется. По данным Айзенрайха, 40 берлинских полицейских изучают сейчас русский язык...

В здании театра имени Чехова прошел вечер башкирской культуры. Его организовал татарско-башкирский культурный центр. Он был основан берлинским художником Раисом Халиловым и существует в городе уже 5 лет. На вечере прозвучал доклад под названием «Башкортостан сегодня», показаны слайды с видами этого российского региона. Эва Фласкар, сотрудница берлинского института тюркологии, выступила с демонстрацией башкирских народных танцев...

Неонацисты попытались устроить дебош перед зданием посольства Российской федерации на Унтер-ден-Линден. 7 молодых мужчин и две девушки стали скандировать ночью фашистские лозунги. Когда вмешалась полиция, двое хулиганов оказали сопротивление и были задержаны. В участке у них отобрали куртки, изготовленные фирмой, известной в неонацистских кругах. Ее товарный знак напоминает эсесовские руны и подпадает под действующий в Германии запрет на показ нацистской символики...

Симфонический оркестр берлинского радио исполнил в Москве музыку Сергея Прокофьева к фильму Сергея Эйзенштейна «Александр Невский». Как сообщил представитель оркестра, это первый случай за последние 66 лет, когда показ фильма сопровождался специально сочиненной для него музыкой. Оркестр побывал в Москве по приглашению немецкого культурного института имени Гёте и выступил на новой сцене Большого театра...