Как известно, из опубликованного 16 мая нового варианта "Основ государственной культурной политики" России исчез вызвавший общественную бурю тезис "Россия - не Европа". Но вопросы остались. В беседе с DW документ, претендующий на функцию национальной культурной доктрины, комментирует Екатерина Деготь, недавно занявшая пост художественного руководителя Академии искусств мира (Akademie der Künste der Welt) в Кельне.

DW: Текст, опубликованный 16 мая, существенно отличается от варианта месячной давности. Как вам кажется, в каком направлении произошли изменения?

Екатерина Деготь: В целом документ производит впечатление очень противоречивого. Как и вся идеологическая линия российской власти, он представляет собой некие остатки прогрессивной советской социальной риторики, которая ставится на службу националистическому проекту. Сочетание этих двух противоречивых тенденций очень заметно. Заметно также, что в разработке проекта участвовали люди, которые пытались сильно смягчить националистическую и изоляционистскую риторику и подчеркнуть некие прогрессивные социальные идеи.

Меня поразила фраза о том, что культурное развитие обладает приоритетом перед материальным обогащением физических и юридических лиц. Удивительно, что об этом вообще приходится говорить.

- Какие еще идеи вы отметили в этом документе?

- Например, фраза о том, что следует преодолеть недоверие граждан к власти. Это напоминает позднесоветскую риторику - как будто мы в 1989 году! Но одновременно осталось представление о том, что следует бороться с некой "заграницей". Как там сказано в первых строках, имеет место "обострение глобальной идейно-информационной конкуренции". По сути такими словами описывается ситуация новой холодной войны. И враги-американцы тоже время от времени появляются.

- Возможно ли по этому документу восстановить психограмму условного "идеологического конкурента"?

- По этому документу - нельзя. Там сказано, что у России - собственная модель общественного и культурного развития, но что это за модель, понять невозможно. И кто этот враг или хотя бы каковы его контуры - также неясно. Но ясно, что на него следует оказывать какое-то идеологическое воздействие. Один из самых парадоксальных моментов этого документа: в пассаже, где речь идет о русском языке и необходимости поддержки его развития, говорится, что делать это следует для того, чтобы "в картине мира современных жителей планеты в максимально возможной степени присутствовала российская оценка текущих событий". И далее - пассаж, из которого следует, что надо как можно больше на русском языке публиковать эту русскую точку зрения в мировой прессе, что является абсурдом, поскольку все-таки пока не все знают русский язык.

- Сам по себе документ "Основ" уникален - или существовали другие документы в этом жанре?

- Мне неизвестны другие документы такого рода. В советское время существовал контур государственной идеологии, в которую вписывалась и культура, и было ясно, как она вписывалась. Как современная культура должна вписываться в современную идеологию, из этого документа совершенно неясно. Ради чего все это делается? Авторы попытались исключить идеологические моменты, слово "политика" вообще не присутствует за пределами заголовка. И они решили, что они тем самым идеологию "стерли". Но на самом деле идеология есть: она присутствует во всех этих разговорах об "особом русском пути", о традиции.

- При всем педалировании темы "русскости" в документе присутствует и риторика о многонациональном государстве. Насколько соединима "великорусская" идеология с неоимперской?

- Этот документ идет тем же путем, что и поздний Советский Союз (что не есть лучший путь): здесь всячески подчеркивается многонациональный характер России, чтобы никто ни в коем случае не подумал, что русские "главные". Тем не менее, русская культура и русский язык являются главными и все объединяющими. А всякие языковые и этнические меньшинства упоминаются в контексте фольклора - точно также, как это было в Советском Союзе. То есть, вместо расистских противоречий нам предлагаются фактически противоречия классовые: русская культура занимает место высокой культуры, русский язык - место главного высокого языка (Толстой, Достоевский), а этнические культуры - это гопак и прочие фольклорные радости, нечто классовым уровнем ниже. Это, конечно, совершенно неприемлемая точка зрения в контексте современной мировой политики.

- Из документа исчез тезис "Россия - не Европа", более того: к числу принципов государственной культурной политики причислено "понимание культуры России как неотъемлемой части мировой культуры". Можно ли считать, что антиевропейский посыл доктрины преодолен?

- Нет, мне кажется, он остался, просто он замаскирован. В этом смысле мне эта версия документа представляется еще более опасной, чем исходная, потому что все теперь успокоятся - мол, ничего такого ужасного там не написано. Но на самом деле там отсутствует главное: современное европейское представление о культуре как о рефлексивной критической деятельности. Культура отождествляется с традицией, причем прежде всего - с национальной традицией.

И это представление кажется мне очень опасным как с теоретической точки зрения, так и в чисто практическом плане. Хотя там и сказано, что надо поддерживать современную культурную практику (видно, что кто-то очень старался, чтобы такая фраза там была), эта фраза тонет в разговорах о русской национальной традиции.

- В том, что государство оставляет за собой право "поливать те цветы, которые ему нравятся", ничего нового нет. Думаете ли вы, что этот новый виток идеологизации вообще может оказать какое-то воздействие на культуру, которая все равно развивается по своим законам, не зависящим от госдотаций?

- В последние годы нам было отправлено очень ясное послание: государство поддерживает только те культурные явления, которые поддерживают его политику, а все остальное может быть поддержано частным образом. Именно это кажется мне наиболее опасной тенденцией: значительная часть культуры должна будет находиться только на частном обеспечении. Но частные фонды и музеи - это не нейтральная территория, они проводят свои интересы. Таким образом, позиция людей искусства как независимых творцов оказывается уязвимой.