"Конца этому пока не видно", - говорит Петер Вакс (Peter Wachs). На днях он опять заметил, что люди избегают вступать с ним в контакт. И ругательные слова в свой адрес ему тоже доводилось слышать не раз. Его называют "предатель". А началось все с публикации в одной из центральных немецких газет, расказывает Петер Вакс. Это была статья о репетициях спектакля "Мое досье и я". В этой постановке режиссера Клеменса Бехтеля (Clemens Bechtel), в которой речь идет о досье из архивов Министерства госбезопасности ГДР, участвуют девять жителей Дрездена, которые имели контакты с "штази".

Петер Вакс – один из них. И его контакты были особые. Петер Вакс был "неофициальным сотрудником" министерства госбезопасности, то есть доносчиком, - на протяжении 30 лет. Таких, как он, в годы коммунистической диктатуры в ГДР было немало: людей, которые "неофициально" подслушивали, подглядывали за своими друзьями и близкими, коллегами и знакомыми, делали пометки и передавали тайком собранную информацию кадровым офицерам "штази".

После 1989 года, то есть после падения Берлинской стены, а затем и исчезновения ГДР как самостоятельного государства, исчезли и бывшие стукачи, как будто растворились в воздухе. Вроде бы и не было многотысячной армии тайных агентов на службе у Министерства госбезопасности. Таких людей, как Петер Вакс, то есть бывших "неофициальных сотрудников" госбезопасности, которые решаются публично рассказывать об неблаговидной части своей биографии, очень мало.

Сегодня охотник, завтра - добыча

Между полками с горами досье, заведенных "штази" на граждан ГДР, стоит Петер Вакс на сцене малого зала Государственного драматического театра Дрездена. Он произносит свои реплики несколько иначе, чем другие участники спектакля, то и дело делает паузы, откашливается. И в отличие от других говорит не от первого лица, а обращается к собеседнику, предваряя все свои слова оборотом: "Представьте себе, что вы..."

В конце Второй мировой войны, ребенком, Петер Вакс пережил бомбардировку Дрездена союзнической авиацией. Пацифизм стал его убеждением, строительство нового общества - смыслом жизни.

В ГДР он позволил завербовать себя Министерству госбезопасности и на протяжении 20 лет собирал компромат для него. Для Вакса это было борьбой за мир во всем мире. Такая приверженность идеалам положительно сказалась на биографии: выходец из рабочей семьи, Петер, получил высшее образование в Москве. Впрочем, ему довелось на личном опыте испытать и всю извращенную абсурдность гэдээровского режима. Первая любовь Петера Вакса оказалась обманом: девушка, к которой он испытывал искренние и глубокие чувства, сблизилась с ним совсем по иной причине: она тоже была сексотом "штази" и доносила на своего возлюбленного.

Поголовная слежка

"Кто-то, по-видимому, оклеветал Йозефа К…." Эта цитата из романа Франца Кафки (Franz Kafka) "Процесс" служит эпиграфом к спектаклю Клеменса Бехтеля о системе взаимного доносительства в ГДР. Министерство госбезопасности оберегало социалистическое общество не только от "внешних" врагов, но и от "внутренних". А в эту категорию попадали практически все: и активные диссиденты, и пассивные верующие, и даже вполне законопослушные граждане, за которыми надо было особенно тщательно следить - ведь за внешним конформизмом могли скрываться самые коварные помыслы...

Герои спектакля "Мое личное дело и я" – это люди, на которых были "штази" заводило досье. Катfрина Лаубе (Katarina Laube) изучала теологию и была арестована, потому что в литературном кружке с ее участием читали и обсуждали запрещенные тексты. Учитель Макс Фишер (Max Fischer) отказался сотрудничать с "штази", но на него доносили его ученики и коллеги. Андреас Варшау (Andreas Warschau), убежденный социалист, требовал улучшения условий труда и потому круглые сутки находился под наблюдением. Готфрид Дучке (Gotfried Dutschke) получил тюремный срок, потому что не выдал своих друзей, строивших планы бегства из ГДР. Брак Эвелин Ледиг-Адам (Evelin Ledig-Adam) распался, потому что ее муж, музыкант, согласился на сотрудничество с чекистами, чтобы его беспрепятственно выпускали на гастроли.

Из воспоминаний, аудиозаписей, цитат из доносов и фотографий складываются, как в калейдоскопе, картинки жизни этих людей. Кем они были и кем стали, - об этом они размышляют вслух. Часто звучит слово "страх". Речь идет о недоверии и отчаянии. Профессиональная и личная жизнь в ГДР всех и каждого была своего рода государственной собственностью, которой распоряжались и ведали органы госбезопасности. Распадались семьи, врагами становились друзья...

Спецслужбы на сцене

Следы кафкианского прошлого не так заметны в повседневной суете, но они есть, как показывает этот документальный спектакль в Дрездене. Возник он в рамках международного проекта "Parallel Lives", в котором театры из шести восточноевропейских стран рассказывают о работе спецслужб у себя на родине. Слежка и доносы были везде, как и горы досье в секретных архивах. Различие в том, как сегодня обращаются в этими реликтами прошлого.

И в образцовой в этом смысле Германии последняя точка еще не поставлена. Существует Ведомство федерального уполномоченного правительства ФРГ по изучению архивов "штази", и с его помощью аждый желающий может ознакомиться со своим личным досье. Илона Рау (Ilona Rau) с 1991 года работает в дрезденском филиале этого ведомства и скоро уходит на пенсию. "Вот тогда начнется, наконец, жизнь без секретных досье", - говорит она, радостно улыбаясь, под занавес этого театрального вечера в Дрездене. Жизнь без доносов – не самая плохая перспектива.

Обсудить в сети Facebook