Журналистка "Новой газеты" Елена Милашина, ставшая лауреатом премии медиакомпании DW "За свободу слова" за освещение темы коронавируса, рассказала в интервью DW об угрозах в свой адрес со стороны главы Чечни Рамзана Кадырова, о том, как и за что "Новую газету" заставили удалить ее статью, а также об эпидемиологической ситуации на Кавказе.         

DW: Чеченская Республика известна тем, что там не самые открытые органы власти и источники информации. Сложно ли вам было получить данные о том, что происходит с эпидемией коронавируса в этой республике?

Елена Милашина: Да, очень сложно получать такие сведения, потому что Чеченская республика очень закрытая для работы журналистов. Там очень мало публичной информации, опубликованных статистических данных. Люди боятся говорить. Официальные лица придерживаются только официальной точки зрения. Поэтому собирать информацию очень сложно и еще сложнее ее проверять.

- Вас что-то удивило или может быть поразило в том, что вы узнали о ситуации с коронавирусом в Чечне?

 - Нет, меня ничего не удивило. На самом деле примерно такая ситуация с распространением коронавируса на Кавказе и прогнозировалась. В Чечне положение чуть лучше, чем в остальных республиках. В Чечне приняты очень жесткие карантинные меры. Физически загнали людей в свои дома, в села, закрыли их там, ограничили их передвижение. Запретили жителям Чечни и других регионов возвращаться домой или осложнили им этот процесс. Но все это - только половинчатые меры.

Я отслеживаю ситуация в Чечне и на сопредельных территориях, там информация по коронавирусу очень разрозненная и непонятная. Люди не понимают, как им действовать, какая должна быть стратегия, как вообще вирус передается, когда наиболее опасен человек, который уже инфицирован. Все это людям практически не объясняют, поэтому сам факт того, что они сидят на карантине, ни от чего не спасает. Тем не менее, по статистике, ситуация в Чечне лучше, чем в Дагестане или Ингушетии, где правительства вообще никаких мер не предпринимали даже по ограничению массовых собраний людей.

В целом, ситуация в регионе тяжелая, потому что плотность населения высокая. Вирус распространяется, несмотря на жесткие меры или отсутствие каких бы то ни было мер, как в Дагестане и в Ингушетии. Врачи заболевают в первую очередь. Но меня ситуация не удивляет. Она развивается лучше самых негативных прогнозов, в принципе, по той же динамике, по какой идет заражение в густонаселенных регионах страны.

- Насколько в Чечне следуют тому, что принимается на федеральном уровне в плане борьбы с коронавирусом?

- Чечня дублирует все указы и распоряжения, внутриведомственные приказы, которые появляются сначала на федеральном уровне, например, приказы федерального оперативного штаба. Власти Чечни выпускают аналогичные приказы, немного их переделав для своего региона. Все эти приказы они публикуют и пытаются их соблюдать. Другое дело, что в Чечне есть своя практика взаимодействия с населением. Такого ограничения свобод людей, какое в привычном порядке есть в Чечне, нет нигде. Нигде не загоняют людей, не избивают их палками за то, что они не носят маски. Не ограничивают свободу передвижения под страхом расстрела, сажания в яму, незаконного задержания. Нигде их не собирают, как в Чечне, вместе в накопителях, а потом заставляют извиняться за свое поведение. То есть меры по имплементации этих приказов и распоряжений, которые одинаковы в Чечне и других регионах, они экстраординарные и специфические, но для Чечни они привычны.

- После публикации вашей статьи поступила достаточно недвусмысленная угроза от Рамзана Кадырова. Она вас напугала? Как вы к этому отнеслись?

-Я серьезно отношусь ко всем угрозам со стороны чеченских властей и, в частности, Рамзана Кадырова. Потому что это угроза человека, у которого есть мотив и возможности ее осуществить. Подобные примеры на слуху и подозрение в совершении этих преступлений так или иначе падает на руководство Чечни. Я серьезно это восприняла. Мы обратились с заявлением в Следственный комитет РФ. Уже достаточно времени прошло, но СК РФ ничего не отвечает.

- Была еще реакция Роскомнадзора, который решил, что вашу статью нужно снять. Вы пытались как-то это оспорить, были ли попытки какого-то диалога с Роскомнадзором?

- 15 апреля пришло требование Роскомнадзора удалить всю статью целиком, без конкретизации той информации, которую он считает недостоверной и способной вызвать серьезные последствия. Мы подчинились. Потому что у нас в стране существует досудебная блокировка. Причем не отдельной статьи, поскольку ее невозможно выделить, а всего сайта газеты. Мы закрыли доступ к этой статье на сайте и обратились за разъяснениями в прокуратуру и Роскомнадзор.

Вот на днях пришел ответ от прокуратуры, в нем сказано, что в статье есть недостоверная информация, которая способна вызвать панику среди населения и последствия, вплоть до чрезвычайных. И нас отослали за разъяснениями в Роскомнадзор, какая именно информация в этой статье способна вызвать панику.

Роскомнадзор ответил. Это один абзац в тексте, который говорит, что в связи с поступлением больных врачи были отправлены на карантин, а больницы закрыты. Эта информация подтверждается документом, который мы приводили в статье, и чеченским Минздравом, который подтвердил, что были больные, зараженные коронавирусом, были врачи, которые с ними контактировали, и поэтому они были отправлены на карантин, а больницы закрыты.

В этой информации, подтвержденной двумя источниками, прокуратура РФ усмотрела недостоверную информацию, способную вызвать панические реакции в обществе. На этом основании Роскомнадзор потребовал, чтобы мы удалили статью с сайта. Мы будем обжаловать само постановление Роскомнадзора как чрезмерное. Потому что из-за одного абзаца нельзя было принуждать нас удалять всю статью. И мы будем оспаривать решение прокуратуры о том, что информация недостоверная. Мы считаем ее достоверной, и она подтверждена Минздравом Чечни.

- Известно несколько случаев применения в России так называемого закона о фейках, когда людей заставляют удалять информацию, которую они публикуют о коронавирусе. Как вы считаете, этот закон сейчас является своеобразным политическим инструментом российских властей?

- Я не знаю. У меня нет анализа, на основании чего такую информацию пытаются удалять таким образом. Сейчас идет очень много непроверенной информации, и по моему мнению, COVID-19 - это не обоснование для работы с анонимными источниками. В этой ситуации мы должны быть очень ответственными и стремиться уйти от анонимности. Потому что анонимная информация снимает ответственность с тех источников, которые нам ее дают, и снимает ответственность с журналиста. Я считаю, это неправильно. Если мы все будем работать только с анонимными источниками, это подорвет доверие к нам и будет способствовать ошибкам, которые мы будем таким образом транслировать в общество.

А что касается применения этого закона, то в отношении меня он не соразмерен и применен некорректно, потому что у меня в статье нет непроверенной, недоказанной информации, которая бы способствовала паническим реакциям в обществе. Я считаю, это был предлог, чтобы закрыть доступ к статье, которая так сильно уязвила главу Чечни. Что касается других случаев, я не отслеживаю их. 

- Как в целом вы могли бы оценить меры российских властей по борьбе с COVID-19?

- Мне сложно об этом говорить. Я могу говорить на примере Чечни. Мне кажется, что там недостаточность или чрезмерность этих мер усугубляет ситуацию. Что касается страны в целом, я вижу, что регионам даны широкие полномочия и даже финансы, которые, к сожалению, поступают с большой задержкой. Без этих финансов регионы оказались неподготовленными и не смогли перестроить всю работу системы здравоохранения для борьбы с пандемией.

Мы видим, как у нас все больше заражаются врачи по всем регионам, и это очень опасная ситуация. Также я вижу, как увеличивается тестирование по всей стране, и это хорошо. Вопрос, конечно, остается к качеству этих тестов. И с этим я связываю тот факт, что выявляется все больше случаев заражения. Причем некоторые регионы в стране уже приравняли внебольничные случаи пневмонии, рост которых тоже наблюдается по всей стране, к коронавирусу. Хотя подтверждающие тесты запаздывают, и этому тоже есть объяснение, потому что их очень много делается, и лаборатории не справляются быстро  с этим потоком.

В связи с тем, что все больше людей поступают в больницы, власти должны были все усилия направить на то, чтобы обезопасить работу врачей. Если у нас врачи заболеют, а они заболевают все больше, то ситуация станет критической. Даже если мы обеспечим больницы техническими средствами, лечить людей будет некому. Вот эта ситуация будет очень трагична. Потому что мы еще очень далеки от выхода на плато.

У нас в стране обследовано около 4 млн человек, в стране 140 млн человек, степень зараженности очень серьезная, карантинные меры работают только частично. Во многом это связано с тем, что общество плохо относится к карантинным мерам и ведет себя очень эгоистично. И многие проблемы связаны с тем, что у нас именно такое общество. Поэтому я здесь не буду возлагать ответственность только на власть. Ответственность лежит и на людях. 

- Нет ли у вас ощущения, что российские власти не дают всю информацию или пытаются скрыть часть информации, или давят на журналистов и не дают им рассказывать всю информацию?

- То, что власть реагирует на информацию оперативно и болезненно - это факт. Другое дело, что я пока не могу делать выводы о том, что скрываются статистические данные. Потому что я вижу, как растет пропорция, связанная с количеством тестирования и выявлением инфицированных людей. Я не вижу здесь попытки что-то скрыть. Другое дело, что не все регионы, которым сейчас дана большая свобода действий, заинтересованы в том, чтобы выявить всю статистику.

Некоторые просто самоустранились, как дагестанские власти. Они просто ушли от решения этой проблемы вообще, и в Дагестане ситуация становится критической, если не катастрофической. Я думаю, что скоро им потребуется помощь извне для того, чтобы справиться с этой проблемой. Я вижу, какая тяжелая ситуация в той же Ингушетии. Но там ничего не скрывают и фиксируют. Я вижу, как по стране разные регионы справляются с этой ситуацией. Я не разделяю мнение о сокрытии информации. У меня нет для этого доказательств. 

Смотрите также: