Тема эта остаётся очень актуальной ещё и потому, что беженцы из Африки в последние месяцы в буквальном смысле слова штурмуют Канарские острова, принадлежащие Испании. Ситуация фактически вышла из-под контроля: каждую неделю сотни и даже тысячи африканцев на самых немыслимых плавучих средствах, в тесноте, без воды и пищи, пытаются пересечь водную преграду, отделяющую их от вожделенной Европы. А ведь Канарские острова – настоящий рай для туристов, которые приносят огромные доходы в испанскую казну. Страна рискует лишиться этих денег и просит помощи у Европейского Союза.

С начала года более двадцати тысяч беженцев из стран Африки были подобраны испанскими спасательными и пограничными кораблями у берегов Канарских островов. Только в августе этих беженцев было больше, чем за весь предыдущий год. Поток беженцев грозит захлестнуть также Италию и Мальту. Комиссар Европейского Союза Франко Фраттини серьёзно встревожен ситуацией:

«Это общеевропейская проблема, которая затрагивает не только Испанию, Италию и Мальту, принимающих беженцев. Это серьёзная проблема, решать которую придётся всей Европе».

Но как решать? Испанские власти растеряны. Они считают, что надо выставить серьёзные заслоны на пути беженцев, организовать настоящую морскую блокаду. Но для того, чтобы не пропускать судна с беженцами в свои территориальные воды, у испанцев просто не хватает пограничных кораблей. И заместитель премьер-министра Канарских островов Тереза Фернандес де Вега обращается за помощью к Европейскому Союзу и даже к руководству НАТО:

«Для того, чтобы контролировать наши границы и обезопасить их, нам требуется больше самолётов, больше быстроходных катеров… Для того, чтобы принимать беженцев, оказывать им медицинскую помощь, кормить их, нам нужно и больше людей на берегу…»

Испанские власти растеряны. А представители консервативной оппозиции обвиняют во всём… правительство страны. Причиной наплыва беженцев стало то, что в прошлом году решением кабинета министров разом получили вид на жительство 700 тысяч нелегальных иммигрантов. «Да это просто приглашение пробираться в Испанию любыми путями!» - считает Анхель Асебес, генеральный секретарь оппозиционной Народной партии:

«Но дело не только в том, что приглашение правительства вызвало подобный эффект, спровоцировав увеличение потока беженцев. Представители власти растеряны, они вообще не координируют свои действия».

Справедливости ради следует сказать, что и у оппозиции нет чёткой конструктивной концепции решения проблемы. Однако значительная доля правды в критике правительства действительно есть. Африканцы, попадающие на испанскую территорию, фактически могут не опасаться того, что их депортируют обратно на родину. Правда, спустя сорок дней пребывания в специальном лагере для беженцев они получают официальную бумагу о том, что будут отправлены на родину, но делается это лишь тогда, когда точно установлено, из какой страны прибыли беженцы. А те уничтожают все документы, называют себя какими угодно именами и отказываются говорить, откуда приплыли в Испанию.

Либеральное испанское законодательство позволяет им, в конце концов, раствориться среди земляков в крупных городах, живя и зарабатывая нелегально – в том числе, например, и торговлей наркотиками. По статистике разве что один из десяти африканских беженцев депортируется на родину. Остальные оседают в стране. Всё это вызывает немалое недовольство у вообще-то всегда очень гостеприимных испанцев.

Определённое недовольство мигрантами начинают в последнее время высказывать и некоторые жители британских островов. Причём речь идет не об исламских экстремистах, а о жителях европейских стран.

«Закройте дверь, румыны прорвутся», - такого рода заголовки появились в британских бульварных газетах после того, как стало известно, что лейбористское правительство явно недооценило масштабы иммиграции из новых стран Европейского Союза, к которым, возможно, скоро присоединится и Румыния. Перед расширением ЕС на Восток в мае 2004 года говорилось о том, что на Британские острова прибудут в поисках работы от тринадцати до пятнадцати тысяч граждан бывших социалистических стран. Для Великобритании это не представляло бы никаких проблем. Внутри Европейского Союза получение разрешения на работу – чистая формальность, но для новых членов ЕС были во многих странах Европейского Союза установлены временнЫе квоты. То есть правила свободного выбора работы должны действовать не сразу после вступления в ЕС, а через три, пять и даже семь лет. Однако британские власти открыли свой рынок труда сразу, без каких-либо отсрочек. И произошло то, чего эксперты совершенно не ожидали: «трудовая» миграция составила не пятнадцать тысяч человек, а более четырёхсот тысяч. Причём это только те поляки, чехи, словаки, венгры, словенцы и граждане стран Балтии, которые работают по найму. Количество свободных предпринимателей, открывающих, например, закусочную или автосервис, можно оценить только приблизительно.

Если же прибавить к гражданам стран Европейского Союза мигрантов из государств, не входящих в ЕС, то общее число переселенцев на Британские острова составит в последние два года почти полтора миллиона человек. Когда министерство внутренних дел опубликовало эти цифры, в обществе развернулась острая дискуссия.

В январе 2007 года или, возможно, спустя год, Румыния и Болгария вступят в Европейский Союз. Что случится тогда с британском рынком труда? – спрашивают себя многие подданные Соединённого Королевства. Часть из них требует ввести жёсткие квоты и ограничения. Другие выступают против этого, подчёркивая, как, например, комментатор либеральной газеты «Индэпэндэнт»: «Примем мигрантов с распростёртыми объятьями! Именно благодаря мигрантам мы создали современную Британию!» Депутат парламента, консерватор Дамиан Грин так комментирует провал экспертов, прогнозы которых столь разительно отличаются от реальных масштабов иммиграции:

«Никто не имел никакого представления о том, сколько иммигрантов прибудет в Великобританию после расширения Европейского Союза. Статистики министерства внутренних дел предполагали, что их будет тысяч пятнадцать, на самом деле оказалось в тридцать, а то и в сорок раз больше. Правда, отдельные отрасли экономики от этого действительно выиграли. Но в некоторых регионах страны местная сфера обслуживания очень страдает от столь сильной конкуренции. Так что в преддверии принятия в Европейский Союз Болгарии и Румынии необходимо найти разумное, взвешенное решение, как его уже нашли другие западноевропейские страны перед предыдущим расширением ЕС».

Дамиан Грин призывает принять временнЫе квоты. Это значит, что болгары и румыны не сразу после вступления в ЕС смогут получать «автоматически» право на работу в Великобритании, а только через несколько лет. В конце концов, куда спешить?

Но вот цифры говорят о следующем. Почти половина всех мигрантов, переселившихся на британские острова в последние два года из стран Восточной Европы, моложе 25-ти лет. Большинство из них – поляки. Они работают на конвейере, на стройках, официантами, уборщицами… То есть выполняют, как правило, ту работу, на которую коренные жители страны идут весьма неохотно. Подавляющее большинство этих «гастарбайтеров» хочет заработать как можно больше денег и затем вернуться домой, где эти деньги будут реально стоить больше, чем в Великобритании. Колин Йео из британского иммиграционного ведомства подчёркивает:

«Эти мигранты молоды и здоровье у них хорошее. Это значит, что наша общественная система здравоохранения больших дополнительных нагрузок не испытывает. Как правило, люди приезжают сюда работать без своих семей, то есть не приходится дополнительно инвестировать в школьное образование. Прав на дотированную государством квартиру или на дешёвые бюджетные кредиты у них нет. Чего же беспокоиться? А в рабочей силе британская экономика очень нуждается. С мигрантами из Румынии или Болгарии будет точно так же, как с поляками: они будут искать здесь работу. А если работы не найдут, уедут домой».

Британские экономисты тоже в целом позитивно оценивают миграцию. Однако у неё есть и оборотная сторона. Многие мигранты работают на неквалифицированной, низкооплачиваемой работе, соглашаются чуть ли не на любые условия, которые ставят им некоторые посредники по трудоустройству. Из-за этого и те работодатели, которые хотели бы платить мигрантам, что называется, «по совести», вынуждены (иначе они не выдержат конкуренции) снижать зарплаты. Представитель Британского объединения профсоюзов Брендан Барбер говорит:

«Существуют серьёзные доказательства того, что многих мигрантов нещадно эксплуатируют. И тут необходимо вмешиваться не только профсоюзам, но и правительству: те фирмы, которые платят мигрантам заведомо заниженную зарплату, надо нещадно и моментально штрафовать».

Между прочим, профсоюзный активист также считает, что трудовую миграцию из новых стран Европейского Союза ограничивать не следует. Но многие его коллеги придерживаются иного мнения. Что касается британских властей, то они пока выжидают. Время ещё есть.

Об иммигрантах, ищущих и находящих работу в Великобритании, отчасти рассказывает и следующий репортаж. Отчасти – потому, что остров Джерси лишь формально является британской территорией. На самом деле он экстерриториален.

Если говорить о том, чем хорош остров Джерси, то лучше всего начать не с того, что на нём есть, а с того, чего здесь нет. Здесь нет безработицы, налога на добавленную стоимость, массовых митингов, пьяниц на улицах, политических партий, угонщиков автомобилей... «Куда им угонять–то их?» – задаёт риторический вопрос гид по имени Хьюдж. И уточняет: «Бывает, правда, что машины с острова пропадают. Но виноваты в этом не воры, а море и незадачливые туристы, которые паркуют машины недалеко от воды, не зная, что во время приливов её уровень поднимается здесь до четырнадцати метров по сравнению с уровнем отливов». Так что пропавшие машины крадут не угонщики, а море.

«Кусочек Франции, отколовшийся от неё, упавший в воду и подобранный англичанами», – так сказал когда–то об острове Джерси великий французский писатель Виктор Гюго, в течение трёх лет проживший здесь изгнанником. Рассказывающие об этом туристические проспекты обычно умалчивают о том, что местные власти, недовольные слишком радикальными, по их мнению, выступлениями Виктора Гюго в защиту свободы печати, в конце концов, выдворили его на соседний остров Гернси. Там к Гюго относились лояльнее, и он прожил на Гернси пятнадцать лет.

Джерси, как и Гернси, – крупнейшие из Нормандских островов, расположенных в проливе Ла–Манш. Восемьсот лет назад английский король Иоанн Безземельный из династии Плантагенетов потерял значительную часть британских владений во Франции, после чего вынужден был подписать Великую хартию вольностей. Жителям острова Джерси, которые могли выбирать между Англией и Францией, король дал ещё больше вольностей, чем всем остальным своим подданным: он обещал им автономию и освобождение от уплаты налогов.

Этими привилегиями Джерси наслаждается до сих пор – причём, последние тридцать лет с большей выгодой, чем когда–либо прежде в истории. Крошечный остров площадью всего 116 квадратных километров и с населением 87 тысяч человек является одним из крупнейших банковских центров Европы. Либеральное законодательство, низкие налоги и гарантированная конфиденциальность сделали Джерси очень популярной оффшорной зоной. Банки и разнообразные финансовые конторы, вывески которых можно встретить в главном городе Джерси Сент–Хельер буквально на каждом шагу, перечисляют каждый год в казну острова около четверти миллиарда фунтов стерлингов.

Правда, конкурентов-оффшоров у Джерси немало. И вот два года назад парламент острова (а у него собственный парламент, собственные органы юстиции и даже собственная валюта) принял решение снизить вдвое – до десяти процентов – налог на крупные финансовые учреждения. Но чтобы как–то компенсировать то, что не доберёт в этом случае бюджет, депутаты ввели (впервые за восемьсот лет!) налог с оборота. Очень низкий – всего пять процентов. Но этого оказалось достаточно, чтобы на улицы Сент–Хельер (тоже впервые за восемьсот лет!) вышла демонстрация протеста. Около тысячи протестующих обвинили народных избранников в том, что те игнорируют интересы трудящихся.

Чем ещё славится этот остров? Конечно, трикотажем, которому дал своё имя. Французы, кстати, здесь отомстили англичанам, когда–то отобравшим у них этот клочок земли (точнее, камня), и переиначили название ткани на свой лад, поставив ударение в конце слова – «джерсИ», а не «джЕрси». Так оно и вошло в обиход.

Кроме того, остров славится своими новыми иммигрантами – супербогачами. Чуть в стороне от главных дорог то и дело видишь обнесённые высокими каменными стенами поместья (другого слова и не подберёшь). В одном из них живёт знаменитый автогонщик «Формулы Один», бывший чемпион мира Найджел Манселл, в другом – ветеран поп–музыки Гилберт О´Салливэн. Пятнадцать миллионов фунтов стерлингов свободного (и, разумеется, честного) капитала – обязательное условие для желающих навсегда переселиться на остров Джерси. Это жёсткое условие несколько смягчается тем, что супербогачи договариваются с властями о льготных ставках на подоходный налог. У одних иммигрантов он составляет пять процентов, у других, как говорят, – даже два. Среднестатистический житель острова платит примерно двадцать процентов. Но на это как раз никто из коренных джерсийцев не жалуется: богатые иммигранты дают работу, и благодаря им, резко возросли цены на земельные участки и арендная плата за жильё. Многие жители Джерси разбогатели на том, что продали свои пастбища и сдают квартиры сезонным рабочим, приезжающим сюда. Раньше это были, в основном, французы (они работали на полях), португальцы и итальянцы (эти специализировались в туристическом и гостиничном сервисе). Сейчас основную массу «гастарбайтеров» составляют на острове Джерси поляки. Но никто, кроме португальцев, здесь пока не задерживается. А португальцы (во всяком случае, часть из них) осели на острове и теперь составляют около десяти процентов населения. Недовольство этими «чужаками» жители Джерси высказали за последние годы лишь один–единственный раз: когда на прошлом чемпионате Европы по футболу англичане проиграли сборной Португалии.