История не имеет сослагательного наклонения и нечего на нее пенять. Жажда свободы побуждает к восстанию, тирана свергают, усиливается стремление к демократии - будь она достижима или нет. Когда процесс уже пошел, бессмысленно спорить о том, может ли революция стать прологом к демократии.

История знает различные пути к демократии, и не факт, что вооруженное восстание, в ходе которого свергают диктатора, неизбежно ведет именно к ней. Революционные восстания, будь то в Париже в 1789-м, Санкт-Петербурге в 1917-м или в Тегеране 1979-м году, хоть и низложили тиранов, но не привели к торжеству демократии. Результатом революционных событий могут также стать нестабильность, анархия, гражданская война и - что, увы, уже не раз бывало - тирания в новом обличье.

Парадоксы истории

Как это ни парадоксально, но уважение прав человека и наличие институтов гражданского общества являются предпосылками по-настоящему демократической революции, которая в свою очередь призвана такие права гарантировать и сформировать гражданское общество. То есть, революция фактически преследует цели, которые в идеале были частично достигнуты еще до ее начала.

Многим радикальным переменам в странах арабского Востока и Северной Африки в последние годы предшествовали революционные "обезглавливания" автократических режимов, например, в Ливии и в Египте. Но свержение диктаторов отнюдь не привело автоматически к созданию правового свободного государства и формированию жизнеспособного гражданского общества. Напротив, следствием революций, какими бы благими и благородными ни были помыслы их инициаторов, стал, скорее, разгул анархии.

Такие уроки бессмысленны для стран, в которых революции уже состоялись. Но они актуальны для тех государств, где исход борьбы еще не решен - для Сирии, Саудовской Аравии, Северной Кореи, Кубы, даже для Китая.

Уроки арабской весны

Убийство ливийского диктатора, который постепенно выводил свою страну из изоляции и при этом допускал хотя бы минимальный прогресс в деле формирования гражданского общества и соблюдения прав человека, имело, мягко говоря, проблематичные последствия.

Попытки сформировать в стране правительство национального единства успехом не увенчались, действительность выглядит иначе. В Ливии власть децентрализована, господствуют различные племена и военные кланы, между западом и востоком страны идет вяло текущая гражданская война. Обобщая, можно утверждать, что без сознательных граждан и институтов гражданского общества почти невозможно сформировать дееспособное правительство и добиться торжества правовой государственности. Смерть Каддафи положила конец тяжелейшему гнету, но тем не менее в стране сейчас больше анархии, чем стабильности.

В будущем ситуация здесь нормализуется, ответственные политики в стране добьются некоторого прогресса. Но с течением времени и реформаторские силы внутри режима Каддафи могли бы достичь того же, причем не той колоссальной ценой, которую заплатили ливийцы за свержение тирана.

Ситуация в Египте развивалась по схожему сценарию. Мубарака больше нет, но страна по-прежнему зажата в тисках политизированного ислама и военных. Молодые либералы, которые выходили на демонстрации протеста на площадь Тахрир и в конечном счете добились свержения диктатуры, чувствуют себя обойденными участниками текущей борьбы за власть. Женщины по-прежнему притесняются, права человека регулярно нарушаются, политические и религиозные противоречия мешают формированию национальной общности.

Но и в этом случае нельзя сетовать, революция, мол, была напрасной. Она состоялась, и все тут. Справедливым, однако, и в этом случае остается тезис о том, что революция не обязательно является оптимальным методом строительства правового государства с сознательным гражданским обществом.

Никто не может однозначно предсказать, кто выиграет от насильственных перемен, происходящих в настоящее время в Сирии. Кто окажется победителем в результате свержения режима Асада? Гражданское общество? Новая шиитская диктатура? "Аль-Каида"? Исламские фундаменталисты? Либералы? Останется ли Сирия единым государством или начнет дрейфовать в сторону гражданской войны? Будут ли там соблюдаться законы?

Опыт Восточной Европы

Если взглянуть на страны Восточной Европы, то после распада СССР наиболее успешными оказались те из них (Польша, Венгрия, Чехия), где и раньше было деятельное гражданское общество или имелся опыт гражданского неповиновения, как, в частности, в Польше с движением "Солидарность" и сильной католической церковью.

Из этого можно сделать вывод, что ключом к успеху радикальных перемен являются предшествовавшие им демократические реформы и наличие институтов гражданского общества. То есть, для того, чтобы избавиться от автократии и привести к власти правительство, которое будет поддерживать и укреплять гражданское общество, необходим определенный уровень гражданского самосознания. Иначе говоря, еще до начала политической трансформации в стране должны иметься те гражданские ресурсы, ради создания которых такая трансформация и затевается.

Самые успешные и продуктивные революции произошли в тех странах, в которых революционеры были уже не рабами, а гражданами. Трудно сказать, какие уроки следует извлечь из истории политических революций. История не имеет сослагательного наклонения, и уже состоявшиеся революции невозможно аннулировать, какими бы ни были их последствия. Следует также учитывать, что революции избавляют угнетенный народ от режима диктатора, дают ему чувство освобождения и собственного достоинства, шанс на новое начало. Ошибки при этом неизбежны, но это - свои ошибки, а не тиранов.

Бенджамин Барбер - ученый, профессор университета Мэриленда