На днях известная российская политическая деятельница Ирина Хакамада выступила с заявлением, которое должно было бы стать, но не стало сенсационным. Хакамада процитировала заявление Владимира Путина, сделанное по следам событий на Дубровке, и обвинила президента России, во-первых, во лжи, а во-вторых – в грубом пренебрежении жизнью десятков людей.

Непосредственный политический эффект обоих этих обвинений был ничтожен. В российских СМИ заявление Хакамады было утоплено в злорадстве тех, кто давно мечтал увидеть поражение так называемых младореформаторов, и в недоверии тех, кто задал законный вопрос: почему Ирина Хакамада даже не обмолвилась обо всём этом по горячим следам событий?

Западные СМИ откликнулись на заявление Хакамады ещё тише. Почему? Похоже, что большинство политических наблюдателей устраивает простейшее объяснение избранного для обвинений момента: в России начинается избирательная кампания. Представительнице общественного движения, которое стало в России 2004 года политическим трупом, просто ничего другого не остается, как вступить в схватку с заявления, которое услышат все. Но за последние годы в России показали свою эффективность самые грязные политические технологии.

С другой стороны, даже убийство таких заметных деятелей, как Галина Старовойтова и Сергей Юшенков, не послужило сигналом к консолидации демократических сил. Связь же младореформаторов с ненавидимым в толще населения так называемым олигархическим капиталом окончательно переводит целый политический слой не просто в разряд меньшинства, но в категорию маргиналов. А к заявлениям маргиналов, каким бы личным авторитетом те ни пользовались, никто, особенно – за пределами страны, прислушиваться не обязан. Хакамада может быть тысячу раз права, но она, во-первых, никого не представляет, а во-вторых, не заслуживает стопроцентного доверия – именно потому, что на протяжении нескольких лет как раз в ключевых вопросах выказывала готовность к компромиссу с Путиным и его командой.

Правительству Российской Федерации пока удаётся камуфлировать войну в Чечне под такую же антитеррористическую операцию, как, например, война против режима талибов в Афганистане или подавление непримиримых баскских или корсиканских сепаратистов. И хотя западные политики понимают, что происходящее в Чечне и вокруг нее это не что иное как атавистическая колониальная война, они не готовы расслышать Хакамаду и, при совсем уж неблагоприятном развитии событий предоставят ей убежище, но – не политическую трибуну.

Российское демократическое движение получило за последние годы от западных стран три важных урока. Руководство демократической Европы готово мириться с ограничением свободы слова в России – это доказала ликвидация независимого телевидения. Запад готов мириться с постепенным переходом России к системе государственного капитализма – это доказало целенаправленное преследование первого поколения накопителей капитала. Запад, наконец, готов мириться с возвращением России к однопартийной системе – это показало отсутствие сколько-нибудь серьезной реакции на выборы в Госдуму.

Основная предпосылка такого отношения – прагматизм. Одни могут назвать это цинизмом, другие воспримут его даже как оказываемую, например, другом Шрёдером поддержку другу Путину. Между тем, самое неприятное для современной России состоит в том, что каждая такая уступка означает закрепление традиционного стереотипа в отношениях углубляющегося взаимного недоверия.