Зоя Светова - известная журналистка и правозащитница, бывший член Общественной наблюдательной комиссии (ОНК). В 2009 году она стала лауреатом немецкой премии имени Герда Буцериуса "Свободная пресса Восточной Европы". В интервью DW Светова рассказала об обыске у нее дома, его возможных причинах и о том, почему в России нет оттепели. 

DW: В вашей квартире во вторник, 28 февраля, прошел почти десятичасовой обыск. Официальные источники говорят, что это связано с проверкой "обстоятельств легализации денежных средств, похищенных Ходорковским", то есть с "делом ЮКОСа" и проектом "Открытая Россия". А как вы считаете?

Зоя Светова: Я работаю журналистом на сайте "Открытая Россия" и не имею никакого отношения к Ходорковскому. Я получаю зарплату, плачу налоги, ни в какой легализации меня нельзя обвинить. Я также не состою в движении "Открытая Россия". Поэтому я не очень понимаю, почему судья Басманного суда разрешила этот обыск.

В постановлении было написано, что есть основания полагать, что у меня находятся какие-то документы, связанные, я так думаю, с какими-то финансовыми махинациями, которые когда-то осуществлял Ходорковский. Они (следователи) ничего не нашли, никаких документов, квитанций. Они взяли старые компьютеры моих детей, флешки, на которых мои рабочие материалы, мой iPad и телефон моего мужа.

Я думаю, что, скорее всего, этот обыск - устрашение. Я пишу в неподцензурное издание, всю жизнь занимаюсь политическими заключенными, их защищаю. Если расценить этот обыск как месть по отношению ко мне, вполне могу себе такое представить - "ответка" за мою правозащитную деятельность.

- Если это действительно "ответка", как вы говорите, то за что именно?

- Я занималась делом Светланы Давыдовой (домохозяйка и многодетная мать была задержана в 2015 году по подозрению в государственной измене в пользу Украины, но в скором времени отпущена, а ее дело закрыто. - Ред.). Я считаю, что благодаря работе правозащитников ее освободили. Я занималась делом многих украинских политзаключенных.

Я нашла в СИЗО Лефортово таких людей, которых там скрывали от родственников и адвокатов, и опубликовала статьи о том, что они там содержатся. Поскольку я не веду никакой противоправной деятельности, я думаю, что этот обыск был использован, чтобы оказать на меня давление, чтобы напугать меня и других журналистов, чтобы они на эти темы не писали. Понятно, что люди все равно не пугаются, но как-то это неприятно.

- Один из ваших адвокатов сказал, что вы будете подавать жалобу в один из московских судов и в Европейский суд по правам человека. На какой стадии находятся эти жалобы и в чем их суть?

- Там было много процессуальных нарушений, думаю, о них могут сказать адвокаты. Например, в самом начале обыска был какой-то неизвестный человек с кинокамерой. Возможно, это был какой-то журналист, которого привели с собой сотрудники правоохранительных органов. Это недопустимо. 

- Что вас больше всего удивило во время обыска?

- Меня больше всего потрясла реакция моих друзей, людей незнакомых мне, которые меня поддерживали. Меня поразило то, что уполномоченная по правам человека Татьяна Москалькова мне позвонила. В таких ситуациях, как обыск или арест, очень важна реакция общества, поддержка. 

- Один из оппозиционных журналистов, Аркадий Бабченко, который недавно уехал из России, призвал других также покинуть страну. Вы в своем блоке на сайте "Открытой России" недавно высказались против эмиграции. Ваша позиция не изменилась после обыска? 

- Нет, ничего не изменилось. Сегодняшняя Россия - это страна, где никто не застрахован от обыска, ареста, суда. Но это моя страна, я не хочу ее покидать, потому что здесь моя работа, здесь лежат в могилах мои родители, здесь живут мои дети. Я не вижу причины, по которой я должна уезжать, я ни в чем не виновата перед законом и не собираюсь уезжать.

- Одновременно с обыском у вас, прошел обыск у еще одной правозащитницы - Елены Абдуллаевой. Это как-то связано? Можно ли говорить, что власти усиливают давление на правозащитников?

- Хотя дело, по которому приходили к Елене Абдуллаевой, с которой мы вместе посещали СИЗО Лефортово, совершенно другое, проведение обысков в один день я воспринимаю как месть системы за нашу правозащитную деятельность. Я не вижу причины, почему эти обыски были проведены в один день. Мы обе были членами Общественных наблюдательных комиссий, посещали вместе СИЗО, ходили к самым одиозным персонажам и им помогали в рамках наших полномочий. Мне кажется, что это не случайность - нам посылают сигнал, нас хотят предупредить о чем-то.

- Обыск у вас произошел за год до выборов президента России и на фоне начинающейся избирательной кампании. Есть ли в этом какая-то связь?

- Трудно сказать. Мне кажется, что это очень плохо влияет на имидж президента. Если есть какие-то силовые органы, которые хотят оказать президенту медвежью услугу и показать, что в России нет оттепели, что продолжаются репрессии против журналистов и правозащитников, то это очень плохая услуга, которая портит и инвестиционный климат. Мне кажется, что для выборов это очень плохо.

- Вы упомянули об оттепели. В России недавно была дискуссия о возможной политической оттепели, но после в том числе и обыска у вас говорить об оттепели нельзя, пишут некоторые публицисты. А как вы считаете?

- Я только с юмором писала об оттепели. Конечно, оттепели никакой не было. Было два решения по резонансным делам - Ильдара Дадина (осужденный за нарушения в ходе акции протеста оппозиционный активист был освобожден в конце февраля после решения Верховного суда. - Ред.) и Евгении Чудновец (Генпрокуратура попросила Верховный суд отменить приговор учительнице, осужденной за репост видео. - Ред.). Но есть очень много неправосудных дел, по которым нужно принять решение, и очень много заключенных, которых нужно освободить. Если это произойдет, тогда можно будет говорить об оттепели. Пока говорить об оттепели совершенно не приходится. 

Смотрите также: