Французско-американская пианистка Элен Гримо, год рождения 1969-й, - это вызов как для публики, так и для организаторов концертов и фирм звукозаписи. Она может внезапно заболеть или отказаться играть из каких-то своих соображений за несколько часов до концерта. Она может забраковать готовую запись, на которую потрачена масса труда и денег. Словом, ее побаиваются. Говорят, что взрывной темперамент и несколько взбалмошный характер – вина генов: Элен происходит из корсиканских евреев по матери и берберских евреев по отцу. Правда, другие представители этих этносов как будто не болеют подобными звездными болезнями. Пишут также, что Элен многому набралась у волков, защитой и разведением которых она занимается уже около двадцати лет во Флориде. Это тоже весьма романтическая версия, не подкрепленная научной базой. Как бы там ни было, но, кажется именно Элен Гримо, а также Марта Аргерих немало повлияли на то, что "пианистка" стала одним из эротических символов современного кино: нежный облик и железная воля, выражающаяся в музыке, дают простор для полета фантазии.

Факт заключается в том, что мы имеем дело с независимым во многих, в том числе финансовом, отношении, музыкантом, который может позволить себе некоторый максимализм и пользуется этой привилегией.

Перед выступлением в рамках Бетховенского фестиваля мы застали Элен Гримо в серебристом спортивном костюме (в цвет ее серым, действительно несколько "волчьим" глазам) и отличном настроении.

Deutsche Welle: Элен, правда, что ваш музыкальный избранник – Роберт Шуман?

Элен Гримо: Да, чистая правда! Хотя в моей шкале музыкальных ценностей на первое место я бы все-таки поставила симфонии Бетховена, но мой личный первый непосредственный контакт с музыкой был именно через Шумана, и он до сих пор мне особенно близок.

- А насколько вам близок Бетховен-человек, Бетховен-бунтарь?

- Настолько, насколько это только возможно! Я часто говорю, что музыка Бетховена, как никакого другого композитора, обладает способностью материализовать своего создателя. Особенно в эти резкие моменты, которые есть в каждом сочинении Бетховена, его присутствие где-то за спиной ощущается чисто физически. Об этом эффекте рассказывают и многие мои коллеги-музыканты. Это удивительно.

- Вы написали целую книгу о вашем "волчьем проекте" и о том, как общение с дикой природой изменило ваш взгляд на мир. А как оно повлияло на ваше отношение к музыке?

- Работа с любым диким животным во многом походит на работу с музыкальным произведением. Например, тем, что этот процесс требует вашего стопроцентного присутствия во всех отношениях, в интеллектуальном, эмоциональном, психологическом аспектах. Мы, человеческие существа, в отличие от животных, не очень умеем жить только настоящим моментом, наши мысли всегда где-то еще, в прошлом или будущем. У животных эти временные измерения отсутствуют, несмотря на то, что у них прекрасная память. Именно это умение отдавать максимум себя текущему моменту – то, что необходимо музыканту. Кроме того, общение с волками – это школа уважения к самой себе. Я очень многому у них научилась.

- Обсуждение каждого вашего нового диска, каждого вашего концерта, в интернете или в прессе неизменно сопровождается комментариями относительно вашей внешности. Ничего такого о ваших коллегах-мужчинах не пишут…

- Это действительно очень действует на нервы, особенно для человека с моим темпераментом, потому что не имеет никакого значения! Это единственная ситуация, в которой мне претит быть женщиной. С другой стороны, мое женское начало очень мощно влияет на мою музыку. Поэтому в конечном итоге я счастлива, что все есть так, как есть.

Беседовали Бренден О`Шеа, Анастасия Рахманова
Редактор: Ефим Шуман