В 1958 году городские власти Кельна заказали оперу Бернду Алоису Циммерману (Bernd Alois Zimmermann), одному из самых значительных представителей немецкого авангарда. Три года композитор работал над партитурой оперного спектакля "Солдаты" по одноименной драме Якоба Ленца (Jacob Michael Reinhold Lenz). История Мари (у Ленца ее зовут Марианной), девушки из проcтой семьи, которая становится жертвой своей любви к благородному офицеру, превращается у Циммермана в трагический фарс, символ мировой несправедливости. Люди - звери. Солдаты - нелюди. По сути, Циммерман написал религиозную музыку: "Страсти по житию девушки Мари, поддающейся искушению и гибнущей почти безвинно".

Основная сложность оперы, долгое время считавшейся непригодной для воплощения на сцене, - заложенная в музыке Циммермана идея одновременности. Сценическое действие многослойно, разнесенные по времени события проходят перед глазами зрителя в один и тот же момент. Скажем, в финальной сцене жених Мари пишет письмо, в котором отказывается от девушки в пользу любовника-офицера, одновременно офицер уже читает это письмо, и тут же отец Мари ищет свою потерянную дочь, не узнав ее во встреченной нищенке. За почти неподъемный труд - постановку "Солдат" - в Зальцбурге взялись дирижер Инго Мецмахер (Ingo Metzmacher) и режиссер Алвис Херманис.

DW: Господин Мецмахер, за прошедшие со дня премьеры "Солдат" полвека больших сценических постановок этой оперы было всего около десяти. С чем это связано?

Инго Мецмахер: В первую очередь, с необыкновенно сложной инструментовкой. Если выполнять все указания композитора, то приходится собирать оркестр в полтора раза больше обычного. Вторая сложность - пространственного характера: оркестр должен играть то сверху, то сбоку, то с трех разных сторон. В обыкновенном оперном театре это почти невозможно реализовать. Кельнская премьера сочинения проходила в свое время в одном из павильонов ярмарочного центра. В Зальцбурге в нашем распоряжении, к счастью, уникальное помещение Felsenreitschule, старинного манежа, превращенного в концертный зал.

- Вас называют "штатным" специалистом Зальцбургского фестиваля по новой музыке. В последние годы вы ставили здесь Луиджи Ноно, написанное для вас сочинение "Дионис" Вольфганга Рима (Wolfgang Rihm)… Почему на этот раз ваш выбор пал на "Солдат"?

- Когда новый директор Зальцбургского фестиваля Александр Перейра (Alexander Pereira) спросил меня, какое сочинение я хотел бы реализовать в программе фестиваля, я, не задумываясь, ответил: "Солдат" Циммермана. В моих глазах это, наряду с "Воццеком" Альбана Берга (AlbanBerg), важнейшая опера двадцатого века – по крайней мере, того периода в истории музыки, который мы сегодня, по аналогии с изобразительным искусством, называем "классическим модерном". Зальцбург – идеальное место для реализации такого рода проекта.

- Как вам работалось с режиссером Алвисом Херманисом? Ведь в области оперы, скажем так, он - человек не слишком опытный?

- Это был мой выбор. Точнее, предложение, которое тут же было горячо поддержано руководством фестиваля. В 2009 году я случайно попал в Вене на спектакль Херманиса, он назывался "Одна семья" (оригинальное называние "August: OsageCounty" американского драматурга Трейси Ледс, прим. редакции).

Эта трагикомическая семейная история, вообще-то не имеющая никакого отношения к музыке, была поставлена Херманисом с таким тонким чувством музыкальной материи, что я сразу подошел к нему и предложил поработать в опере. И он согласился.

- Вы дирижируете Венским филармоническим оркестром, который знаменит своим фирменным "сладким" звучанием. Это "правильный" оркестр для Циммермана?

- Идеальный. В исполнении оркестра слышно, насколько красива эта музыка.

- Вы написали к премьере оперы в Зальцбурге небольшое эссе, в котором предупреждаете об опасности "осовременивания" в опере. В вашем тексте, в частности, есть такие слова: "Оперу Циммермана ни в коем случае нельзя сводить к ее антимилитаризму". Вы опасаетесь, что постановка, действие которой перенесено Херманисом во времена Первой мировой войны, покажется публике недостаточно радикальной?

- Я хотел бы избежать непосредственных привязок к реалиям и актуальным событиям, будь ли то войны прошлого или настоящего. Музыка Циммермана абсолютно бескомпромиссна. В ней идет речь о непреходящей трагедии человеческого бытия, о принципиальных вещах. И это очень немецкая музыка – в лучшем смысле этого слова, как, скажем, "Фауст" Гете. И мне кажется, что нам удалось это выразить в постановке.