Deutsche Welle: Господин Шульце, какой в вашем представлении была ГДР?

Инго Шульце (Ingo Schulze): Какой она была? Было много книг. Были старые дома, довольно много времени и множество посиделок в квартирах. Я думаю, эти личные пространства, квартиры, кухни, а также прогулки были чем-то характерным для того времени. Если ты собирался в гости, не надо было долго об этом договариваться. Можно было просто позвонить в дверь, надеясь, что тебе кто-то откроет. Но подобные обобщения имеют обыкновение превращаться в клише.

- Воспоминания о ГДР вновь стали часто появляться в прессе. Например, еженедельник Zeit пишет: "Немцам не удается просто вспоминать. Место воспоминаний занимает ложь, молчание и ссоры". Вы согласны с этим утверждением?

- С новым опытом всегда приходит переосмысление прошлого. Разумеется, опыт разных людей может противоречить один другому. Одной единственной истины не существует. Поэтому хорошо, что у нас есть искусство, поскольку оно допускает сосуществование нескольких разных истин в одном рассказе, одном стихотворении или пьесе. Собственно, я и стал писателем, потому что не хотел больше заниматься обобщениями.

- ГДР была поистине многострадальным государством. Что же вам еще напоминает о прошлом, к примеру, во время прогулки по Дрездену, городу вашего детства?

- Два года назад я приехал в Дрезден, не предупреждая об этом своих друзей. Я хотел просто побродить по городу в одиночестве. Эта поездка стала для меня разочарованием. Я никогда не делал пожертвований на восстановление собора Фрауэнкирхе, однако он нравился мне своими очертаниями, а тогда я стоял перед ним и думал: "Боже мой, неужели это центр Дрездена?".

Однако еще ужаснее было то, что возникло вокруг собора - этот Диснейлэнд для туристов, сооруженный из бетона с гипсовым фасадом. То, что мне никогда не нравилось, эта мешанина дрезденского барокко со сталинизмом, все-таки является архитектурой и имеет, по меньшей мере, связь с определенной эпохой. В ней отсутствует подобная неразборчивость.

А теперь в центре Дрездена пытаются выстроить сказочную страну, но, по сути, речь идет лишь о привлечении туристов и коммерции. То, что я никогда не считал архитектурой, внезапно начинает там цениться и приобретает почти человеческий облик.

- Вы также подвергали критике методы современного архитектурного планирования. Одним из пунктов критики стало то, что архитектура продолжает традиции старых эпох, желая перепрыгнуть времена национал-социализма и ГДР. Как же следует, по вашему мнению, напоминать о социалистическом прошлом - снова устанавливать статуи Ленина?

- Я несказанно рад, что убраны старые памятники Ленину. Но, к примеру, решение снести берлинский "Дворец Республики" было абсурдным. В Берлине ощущается настоящая ненависть к современной истории. Создается впечатление, что из Германской Империи там осмелились сразу перепрыгнуть в Федеральную Республику. И это совершается даже в мелочах.

Я не считаю, что мы должны возводить в культ пришедшие в упадок дома и следы от пуль на фасадах. Тот факт, что многое необходимо снести, можно еще как-то пережить. Но за этим скрывается опасность: остается все меньше общественного пространства, а его место занимает коммерческое пространство.
Например, Потсдамская площадь в Берлине. Теперь на ней можно встретить только туристов, берлинцы там практически не появляются. Там больше нет общественного пространства, оно передано в руки коммерческих фирм. И это лишь один из примеров.

Непременным условием демократии является наличие общественного пространства. В ГДР это всегда было нечто официозное. Теперь у нас есть возможность создания общественности, общественного пространства, но в дело вступает коммерция и превращает людей в потребителей.

- Когда-то вы сказали, что исчезновение Востока заботит вас гораздо меньше, чем исчезновение Запада. Что вы имели в виду, говоря об этом?

- Этим я имел в виду экономизацию всех сфер жизни. Я не могу судить по собственному опыту, что происходило в 70-80-е годы на Западе. Судя по тому, что я слышал, в то время существовали совершенно другие нормы, совершенно другое восприятие социальной справедливости.

С 1990 года, когда я впервые сам там побывал, в стране наблюдается все большая экономизация, и политика все больше отходит на второй план. Почему, например, нельзя сделать так, чтобы граждане этой страны были довольны железнодорожным сообщением? Можно было бы снизить цены на билеты и предложить гражданам более благоприятную в экологическом отношении альтернативу? Почему сейчас еще и железные дороги должны быть нацелены на получение дохода? Существует много вещей, которые, на мой взгляд, развиваются в неправильном направлении, и иногда это приводит меня в ярость.

Инго Шульце родился в 1962 году в Дрездене, сейчас живет в Берлине и является свободным автором. Его роман "Simple Storys" (1998) многие критики назвали долгожданным романом об объединенной Германии. Новое произведение Шульце "Адам и Евелин" стало одним из номинантов литературной премии Deutscher Buchpreis в 2008 году. Действие трагикомедии разворачивается в 1989 году.

Беседовала Габриэла Шааф