В газете "Франкфуртер рундшау" впервые опубликован очерк профессора политологии берлинского Университета имени Гумбольдта Герфрида Мюнклера. Он анализирует логику действий США.

То, что происходит в Ираке и вокруг него, освобождает от иллюзий всех тех, кто ожидал, что с окончанием "холодной войны", противостояния Востока и Запада перестанет существовать и гегемонистская политика. Горькое разочарование испытали и те, кто верил в то, что Организация Объединенных Наций возьмется за воплощение в жизнь неких универсальных идеалов.

Политика США ближе всего британцам

Но что удивляться? Империи подчиняются иным закономерностям, чем прочие государства. Их границы проводятся иначе, чем границы "обычного" государства, а общественные и политические механизмы интеграции основаны на других предпосылках. Да и объектами вражды или восхищения они бывают чаще, чем остальные государства.

Собственно, весь мир оказывается расколотым на их друзей и союзников, с одной стороны, и на ненавистников и врагов – с другой. Между тем, содружество "обычных" государств вполне может существовать без подобных радикальных явлений.

Не удивительно, что именно британцам ближе всего политика США в отношении Ирака: британцы еще не забыли, как "работают" функциональные механизмы империи. А немцы и французы наблюдают за имперской логикой действий, которая сейчас проявилась со значительно более сильной наглядностью, чем это обычно бывает, со смешанным чувством испуга и удивления.

Правовые нормы и отношение к ним в "традиционном" и имперском государстве

В "обычных" государствах власть однородна. Законы одинаково применяются везде и в любое время. Это делается тем более последовательно, чем более демократически развитой является страна, чем больше укоренились правовые и конституционные нормы. Ну, а властная политика имперского толка представляет собою систему сложную систему концентрических окружностей и эллипсов, сходящихся к центру власти. Отношение к правовым нормам, которыми связывает себя эта власть, меняется от центра к периферии. В центре власть более склонна соблюдать эти нормы, но по мере отдаления от центра это становится заметно слабее.

В то время, как стабильность и действенность "традиционных" государств базируется на создании единого правового пространства, с империями дело обстоит совершенно иначе. Гибкость имперской политики и жизнеспособность империй зависят как раз от разнородности правовых зон. Одним из примеров является обращение с пленными талибами на американской военной базе, расположенной в Гуантанамо на Кубе. Талибы содержатся в заключении на территории, находящейся под американской юрисдикцией, но за пределами Соединенных Штатов. Это позволяет обращаться с ними так, как нельзя было бы обращаться в самих Соединенных Штатах, потому что там это считалось бы нарушением закона.

Вместо НАТО - коалиция "готовых действовать" стран

На протяжении более чем четырех десятилетий, США добровольно связывали себя в политическом и военном отношении членством в НАТО, хотя это, в общем–то, противоречило их имперскому характеру. Правда, Соединенные Штаты занимали бесспорное главенствующее положение в НАТО. Однако многие важные посты были заняты более скромными и слабыми союзниками, которые, таким образом, пользовались влиянием, непропорционально большим в сравнении с их реальными размерами. Такому непропорционально сильному влиянию маленьких и средних стран–членов НАТО мы обязаны ситуации "холодной войны". Это была цена, которую Соединенные Штаты долгое время готовы были платить за сохранение стабильности Североатлантического альянса.

После окончания "холодной войны" ситуация изменилась. Место НАТО в войне с террором заняла "коалиция решительных", коалиция "готовых действовать" стран. Это значит, что Соединенные Штаты освободились от необходимости искать компромиссную позицию и следовать ей. Они возвращают себе свободу принятия единоличных решений и свободу единоличных действий.

Главное – избежать диффузии власти

К политической и военно-политической логике империй относится то, что они любыми путями хотят избежать слишком большого распыления своих сил, избежать диффузии власти. А опасность такого распыления как следствие экспансии присутствует постоянно. Причем эта диффузия не обязательно прямо связана со слишком большой отдаленностью периферии от центра. Как правило, опасность распыления сил заключается в другом – в том, что какой–то отдельный регион или какая–то конкретная сфера постоянно требуют слишком большого приложения сил и связывают эти силы. Что, в свою очередь, приводит к невозможности имперской власти быстро реагировать. Район Персидского залива можно было бы назвать в качестве примера: с середины 80-х годов здесь задействованы значительные силы США. Говорят, что, мол, американцы делают это, потому что решили взять под свой контроль богатые нефтяные залежи.

На самом деле причина заключается в другом: Соединенные Штаты не хотят допустить, чтобы какое–то государство региона (Иран с его исламским фундаментализмом или националистический Ирак) с помощью военной угрозы стало проводить гегемонистскую политику в районе Персидского залива и диктовать свою волю соседям. Гегемонистские притязания Саддама Хусейна больше, чем его оружие массового уничтожения, заставляли американскую сверхдержаву в течение почти двух десятилетий концентрировать здесь значительную часть своего внимания и своих сил – военных и дипломатических. Между тем, США остро заинтересованы в том, чтобы не быть слишком связанными в Персидском заливе: это диктует инстинкт самосохранения империи. Поэтому они и решили одним – военным – ударом освободиться, наконец, от этой зависимости.