После нескольких лет кризиса и безвластия вновь открылся знаменитый берлинский "Хеббель-театр". Новый руководитель, бывший завлит театра "Фольксбюне" Маттиас Лилиенталь, сохранил концепцию "Хеббеля" как фестивального центра, куда приглашаются самые успешные постановки сезона. К этому прибавились собственные проекты, своя труппа и два новых здания на берегу Ландверканала, - в одном из них когда-то помещалась знаменитая «Шаубюне» Петера Штайна.

На фоне нищеты городского бюджета, - берлинский министр финансов Тило Сарацин недавно заметил, что в Берлине, исходя из бюджетной ситуации, следовало бы закрыть семь оперных театров, «но, к сожалению, у нас их только три»,- открытие нового театра, да еще в трех зданиях, кажется верхом романтического безумия. Отчасти этим и объясняется ажиотажный интерес публики и критики к пилотному проекту нового "Хеббеля" - фестивалю «Искусство и преступление», проходившего с 31 октября по 2 ноября на всех сценах театрального комплекса.

Обидчивая российская власть

Больше половины участников фестиваля прибыло из России, что не удивительно, - интерес к искусству, как правило, обратно пропорционален уровню терпимости в обществе, а обидчивый характер нынешней русской власти нередко приводит к тому, что самые невинные стилистические изыски, вроде использования мата, воспринимаются ею как личное оскорбление.

Так случилось например с московским художником Авдеем Тер-Оганяном, подвергшимся судебному преследованию за свой перформанс 1998 года, в ходе которого он разрубал топором отпечатанные типографским способом копии православных икон. Тер-Оганян - убежденный атеист. Можно говорить об эстетической вторичности его акта, можно говорить о безвкусице и бестактности его в стране, где церковь в течение 70 лет подвергалась преследованию со стороны государства. Реакция власти, однако, превзошла все ожидания художника: после краткого судебного разбирательства Тер-Оганян был заочно приговорен к трем годам лишения свободы по статье 282 УК РФ - за разжигание национальной и религиозной розни. Только спешное бегство в Прагу позволило художнику избежать отсидки.

"Заказ" на критиков и конкурентов

Впрочем, отсутствие тюремного опыта Тер-Оганян смог бы компенсировать, поучаствовав в другом проекте фестиваля: акции Юлии Кисиной, запиравшей художников и музыкантов на несколько часов в КПЗ западно-берлинского района Шёнеберг. По итогам акции сняли небольшой документальный фильм, который был показан в последний день фестиваля.

Еще одна участница фестиваля, берлинская художница Елена Ковылина напротив подбивала своих коллег на противоправные действия, открыв в фойе "Хеббель-театра" небольшое бюро заказных убийств, в котором обиженные деятели искусства могли "заказывать" своих критиков и конкурентов.

О роли критики как судебного органа говорила и московский искусствовед Катя Дёготь, известная жесткостью своих оценок. Заказал ли Екатерину Деготь кто-нибудь в бюро у Елены Ковылиной, осталось неизвестным.

Снайпер под крышей

Одним из самых запоминающихся моментов фестиваля была церемония его открытия. Сначала к подъезду "Хеббель-театра" подъехали два «мерседеса» с мигалками. За ними втиснулся черный «линкольн» метров семь длиной. Из него вышли художник Вадим Захаров, в подобии черной сутаны, композитор Иван Соколов и певица Наталья Пшеничникова. В руках у неё был небольшой поднос, на котором одиноко лежало нечто вроде бисквита.

Так начался перформанс Вадима Захарова «реквием печенью «мадлен» развивающий одну из более ранних акций Захарова, в ходе которой это знаменитое кондитерское изделие, описанное в романе Пруста «По направлению к Свану», грохнул с большого расстояния спрятанный под крышей здания снайпер. Реакция публики, над головами которой просвистела пуля, говорят, была неоднородной.

Загадочный русский юмор

Реквием Ивана Соколова, связанный с перформансом Захарова в единый проект, напротив обходится без эксцессов. Это милая, неоромантическая композиция, в которой тексты Пруста смешаны со случайно выхваченными воспоминаниями друзей Захарова и Соколова.

Необычайно убедительная интерпретация Натальи Пшеничниковой, одетой по воле автора в розовое трико с фальшивыми перьями, и самого Соколова (за роялем) не спасла от ощущения того, что мы опять имеем дело с загадочным русским юмором, смысл которого кроме русских недоступен никому.

Ценности гуманизма под танковый гул

Потом имели место два перформанса, посвященных двум главным карнавальным фигурам мировой политики - Джорджу Бушу мл. и Владимиру Путину.

Видеофильм "Schock and Awe" Джанни Мотти запечатлел курьезное изменение мимики американского президента, случайно оказавшегося в эфире канала Euronews за четыре минуты до его знаменитого телеобращения к нации по случаю начала войны в Ираке.

"Случаи" Ханса Вернера Крёссингера напротив, скомбинировали знаменитое прочувственное обращение Путина к немецкому Бундестагу - («ценности гуманизма, заложенные Лессингом и Вильгельмом фон Гумбольдтом»), зачитанное актером вместе с записанными на плёнку овациями, - и воспоминания чеченских беженцев плюс спроецированную на экран хронику захвата Норд-Оста. Перформанс сопровождался танковым гулом, нараставшим с каждой новой овацией, и постепенно к концу его в зале стало несколько неуютно.

Второе дыхание

Чуть менее прямым и в тоже время более энергичным показалось выступление знаменитого немецкого режиссера Кристофа Шлингензифа, соединившего непальский ритуал поминовения усопших с проигрыванием увертюры к «Парсифалю» и страстной речью о смысле и необходимости театра в современном обществе. Похоже, что политический театр, еще недавно казавшийся архаизмом и условностью, обрел второе дыхание: и режиссеры и публика неожиданно поняли, что им есть что сказать о ситуации в мире.

Концерт группы «Ленинград», завершивший первый день фестиваля, показался логичной эмоциональной кульминацией этого вечера и придал охватившему всех гражданскому пафосу должное направление, - в зале начались танцы.