Советско-германский Договор о ненападении на самом деле не был столь большой неожиданностью, как обычно считается. Разумеется, такого тесного сотрудничества между Германией и Советским Союзом, как до прихода Гитлера к власти, во второй половине тридцатых годов не было, но контакты не прекращались. Так, например, в 1935–36 годах советский торгпред в Берлине Канделаки по поручению Сталина вел переговоры об улучшении экономических и политических отношений между двумя странами с Ялмаром Шахтом – президентом Рейхсбанка, одним из самых влиятельных лиц "третьего рейха" – и с Германом Герингом. Есть многочисленные свидетельства того, что даже во время гражданской войны в Испании Сталина не оставляла мысль о реанимации "духа Рапалло".

Идеология второстепенна

В марте 1939 года, выступая на 18 съезде партии, Сталин заявил, что сторонников "невмешательства" (то есть Англию и Францию) ожидает провал и намекнул на возможный пересмотр советской внешней политики. Это было всего за несколько дней до нацистской оккупации Чехословакии. В апреле, еще до того, как англичанам и французам были переданы предложения СССР по заключению межправительственных соглашений, включающих и военную конвенцию, советский поверенный в делах Астахов сказал в Берлине одному из сотрудников германского МИДа (а тот немедленно передал это начальству, потому что подобные вещи "случайно" не говорятся), что вместо продолжения идеологической борьбы обе страны могли бы проводить согласованную политику.

Через десять дней то же самое заявление было сделано уже на более высоком уровне: слова о "второстепенности" идеологических разногласий повторил в беседе со статс-секретарем Министерства иностранных дел Германии посол СССР в Берлине Мерекалов.

3 мая 1939 года на пост наркома иностранных дел СССР был вместо Литвинова назначен Молотов, уже занимавший пост председателя Совнаркома. Отставка Литвинова – еврея, да к тому же убежденного противника национал-социалистической Германии – была воспринята в столице "рейха" с нескрываемой радостью. Любезность за любезность: 5 мая из Берлина пришло сообщение, что заводы "Шкода" в оккупированной немцами Чехословакии будут и дальше исправно выполнять военные заказы СССР.

Раздел Европы

20 мая Молотов принял в Москве германского посла фон Шуленбурга и в беседе с ним предложил подумать о том, как создать лучшую политическую основу для отношений двух стран. В июле немцы дали ответ: нормализация отношений возможна. Переговоры о соглашении между СССР и нацистской Германии обретают конкретные формы. Советские условия: Прибалтика, включая Литву, а также Бессарабия должны быть включены в сферу интересов СССР, польская проблема решается в интересах Германии.

20 августа Риббентроп посылает телеграмму в Москву, в которой сообщает, в частности, о своей готовности приехать для подписания официальных документов. Он торопится: всего через несколько дней Германия должна напасть на Польшу и необходимо заручиться поддержкой Сталина. 23 августа в Москве был подписан Договор о ненападении между СССР и нацистской Германией, а также секретный дополнительный протокол о разделе Польши и сфер влияния в Восточной Европе (сегодня он известен как "пакт Молотова-Риббентропа").

С британцами Риббентропу так и не удалось найти общий язык – с советскими партнерами он договорился в течение нескольких дней.

После подписания договора (это было уже 24 августа) Сталин лично открыл бутылку с крымским шампанским и произнес тост в честь Гитлера: "Я знаю, как сильно любит немецкий народ своего фюрера, поэтому я хочу выпить за его здоровье!" Позже Риббентроп рассказывал, что с Молотовым и Сталиным он чувствовал себя так, как будто находился "в кругу старых товарищей по партии".

Начало войны

Заключение Договора о ненападении с СССР было вершиной дипломатической карьеры Риббентропа. Он наслаждался славой. В Кенигсберге, где его самолет сделал посадку по пути в Берлин, министра иностранных дел приветствовала восторженная толпа. Он был с помпой принят и в берлинской рейхсканцелярии. Фюрер не жалел комплиментов.

В Советском Союзе отношение власти и населения страны к пакту с нацистами было далеко не столь единодушным. "Шок", – таким словом выразил юный тогда немецкий эмигрант Вольфганг Леонгард состояние многих людей. Газета "Правда" подчеркивала в своей передовой статье, что советско-германский договор является "инструментом мира", но спустя всего неделю после его заключения Германия напала на Польшу. Началась Вторая мировая война. 17 сентября Красная Армия, перейдя границу, ударила полякам в спину. Через две недели Польша была повержена. Победители отметили это совместным парадом немецких и советских войск в Бресте.

Риббентроп снова спешит в Москву. 28 сентября 1939 года он подписывает Договор о дружбе и границе (которая теперь стала общей). Через месяц, выступая с докладом на сессии Верховного Совета СССР, Молотов заявил: "Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира... Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это – дело политических взглядов. Однако не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за ’уничтожение гитлеризма’, прикрываемую фальшивым флагом борьбы за демократию".

Кратковременный успех Риббентропа

Тем не менее, Англия и Франция воевали с гитлеровской Германией – отчасти поэтому триумф Риббентропа был недолгим. Судя по всему, он предполагал (и убеждал в этом фюрера), что агрессия против Польши не вызовет столь решительного отпора. Явно под влиянием своего министра иностранных дел Гитлер склонялся и к мнению, что Италия, верная своим союзническим обязательствам, вступит в войну одновременно с Германией. Но от Муссолини пришла лаконичная телеграмма: в настоящий момент Италия считает свое участие в военных действиях в Европе преждевременным.

Этими ошибками, а также тем, что генералы были теперь Гитлеру куда нужнее дипломатов, можно объяснить, почему с осени 1939 года Риббентроп начинает играть в "третьем рейхе" все менее важную роль. Гитлер обращался к нему только тогда, когда надо было зафиксировать официально результаты очередного "блицкрига" или одернуть марионеточные режимы. Глава внешнеполитического ведомства, по существу, лишь редактировал приказы фюрера, придавая им дипломатически пристойную форму.

Только дважды за время войны Риббентроп попытался проявить инициативу. Это было в декабре 1942 года и летом 1943 года (еще до битвы на Курской дуге). Через стокгольмское представительство СССР Сталин сигнализировал готовность заключить с нацистской Германией сепаратный мир. Он предлагал вернуться к границам 1941 года. Независимо от того, было ли это предложение действительной попыткой добиться сепаратного мира с Германией или всего лишь тактическим маневром, Риббентроп горячо убеждал фюрера пойти на переговоры: они позволили бы Германии прекратить войну на два фронта или, по крайней мере, рассорить членов антигитлеровской коалиции.

Но Гитлер отказался. "Даже если я договорюсь с русскими сегодня, – сказал он Риббентропу, – то завтра снова начну воевать против них. Какой тогда во всем этом смысл?"

"Риббенсноб"

Чтобы окончательно не потерять своего влияния, Риббентропу надо было заручиться авторитетной поддержкой. Выбор у него был небольшой. Ветераны партии его презирали. У молодых выдвиженцев НСДАП он заслужил прозвище "Риббенсноб". А Геббельс в своем дневнике так писал о нем: "Риббентроп – абсолютный ноль... На деньгах он женился, дворянский титул купил, свой пост получил обманом." Покровителем министра иностранных дел стал Гиммлер. К этому времени вступивший в СС в мае 1933 года Риббентроп дослужился уже до обергруппенфюрера – то есть до генерала. Он постепенно выживал с ведущих постов в МИДе профессиональных дипломатов и сажал на их места высокопоставленных эсэсовцев, укрепляя, таким образом, не только позиции Гиммлера, но и свои собственные.

Рейхсфюреру СС он помогал еще в одном важном деле – в уничтожении европейских евреев. Риббентроп отвечал за дипломатическое "прикрытие" депортации евреев в лагеря уничтожения. Именно это было одним из главных обвинений против него на Нюрнбергском процессе.

Кстати, первый вариант "окончательного решения еврейского вопроса" созрел именно в недрах внешнеполитического ведомства нацистской Германии. В июне 1940 года один из его сотрудников предложил переселить европейских евреев на остров Мадагаскар. Они должны были стать заложниками, с помощью которых можно было бы шантажировать евреев Соединенных Штатов (и предотвратить, таким образом, вступление США в войну). Министр этот план одобрил. Но для того, чтобы он стал реальностью, надо было не только полностью разгромить Францию, которой тогда принадлежал Мадагаскар, но и обеспечить господство на море, уничтожив британский флот. В общем, от этого плана пришлось отказаться. Новый план, принятый в январе 1942 года, был более жестоким.

"Окончательное решение еврейского вопроса"

20 января 1942 года на специально собранном для этого в пригороде Берлина "Ванзейском совещании" были обсуждены организационные и технические детали физического уничтожения всего еврейского населения Европы – одиннадцати миллионов человек. На этом совещании, которое вел шеф СД Гейдрих, присутствовал и представитель МИДа, доверенный человек Риббентропа по фамилии Лютер. Насколько велика была вина внешнеполитического ведомства "третьего рейха" и его шефа в трагедии Холокоста? Отвечая на этот вопрос, стоит процитировать одного из главных палачей еврейского народа Адольфа Эйхмана. После войны он сбежал в Южную Америку и жил под вымышленным именем, но его, в конце концов, нашли в Аргентине. В 1960 году агенты израильской разведки похитили Эйхмана и он предстал перед судом в Израиле. Так вот: на суде Эйхман подробно рассказывал о том, как педантично следовали инструкциям нацистские бюрократы, как ревниво каждое ведомство охраняло свои компетенции... "Если бы МИД не дал своего согласия, – сказал Эйхман, – то СД пришлось бы отказаться от проведения антиеврейских акций, например, в Голландии, во Франции, в Бельгии..."

Есть свидетельства, что Риббентроп всячески уклонялся от чтения секретных донесений о ходе реализации планов "окончательного решения" и о действиях "зондеркомманд" на оккупированной территории СССР, переадресовывая их своим подчиненным. Гейдриху пришлось однажды даже официально обратиться по этому поводу к Риббентропу. То есть глава МИДа явно знал, о чем идет речь в этих донесениях.

Заслуженное наказание

Несмотря на то, что реальной власти глава внешнеполитического ведомства "рейха" уже не имел, он продолжал входить в состав высшей партийной и государственной номенклатуры – со всеми вытекающими отсюда привилегиями. В январе 1943 года тот самый Лютер, который присутствовал на "Ванзейском совещании" и вообще был главным доверенным лицом Риббентропа в министерстве, неожиданно взбунтовался. Вместе с двумя коллегами он обвинил шефа в растрате государственных средств. В МИДе был создан секретный "представительский" фонд, из которого Риббентроп черпал деньги, как говорится, обеими руками – на свои личные нужды. За время войны он, например, четырежды (!) поменял обои в своей вилле. С жалобой пришлось разбираться самому фюреру. После бурного объяснения с Риббентропом тот сообщил о своем решении: Лютера отправили в концлагерь Заксенхаузен, а двух других "клеветников" послали на фронт.

Риббентроп, кстати, не был исключением. Роскошествовала практически вся верхушка "третьего рейха". Министр пропаганды Йозеф Геббельс, скажем, коллекционировал... виллы, не уставая повторять при этом в своих выступлениях, что настоящий немец должен иметь не больше одного дома: собственность развращает. О том, что Шелленберг курил "вражеские" сигареты "Кэмел", после "Семнадцати мгновений весны" знает каждый мальчишка, но высшая нацистская номенклатура и американские фильмы смотрела с удовольствием, и запрещенный ею "вырожденческий" джаз слушала...

На Нюрнбергском процессе Риббентроп уверял судей, что не знал о преступной сущности режима, одним из столпов которого был. "Поверьте, мы сами возмущены этими преследованиями, этими зверствами! – говорил он от имени всех подсудимых. – Такие вещи просто совершенно нетипичны для немцев! Ну, можете вы себе представить, например, чтобы я мог кого-то убить?!"

Он был повешен первым из главных нацистских преступников, приговоренных трибуналом к смертной казни.

Автор: Ефим Шуман
Редактор: Вадим Шаталин