Юлия Марушевская - украинский общественный и политический деятель, входила в команду Михаила Саакашвили в бытность его губернатором Одесской области. Была его заместителем, с октября 2015 по ноябрь 2016 года возглавляла одесскую таможню.

В интервью DW Марушевская прокомментировала вызвавшее широкий резонанс расследование журналистов немецкой газеты Süddeutsche Zeitung, посвященное коррупции на украинской таможне, а также объяснила, что нужно предпринять для реформирования этой сферы.

DW: Госпожа Марушевская, как вы оцениваете состояние дел на украинской таможне? Ваше видение совпадает с выводами журналистов Süddeutsche Zeitung, которые заявляют о почти 5 миллиардах долларов ежегодных убытков от коррупции?

Юлия Марушевская: Если говорить об объеме потерь, то это вполне реалистичная оценка. Ведь мы можем выступать и как точка транзита, к нам могло бы заходить больше бизнесменов, чтобы работать в Украине, если бы условия были лучше, если бы не было теневых схем. Поэтому названные убытки выглядят вполне реальными.

- А в бытность вашей работы во главе Одесской таможни ситуация выглядела иначе?

- На Одесской таможне за год работы мы совершенно изменили правила игры. Я до сих пор встречаюсь с бизнесменами, когда бываю в Украине, и слышу вполне положительные оценки нашей работы. Мы ввели стандарт с нулевой толерантностью к коррупции.

И это - как в целом для украинской таможни, так и тем более для одесской, - нехарактерно, это был уникальный случай. Мы шли очень простым путем: вводили прозрачные и понятные для обеих сторон правила и соблюдали их. Работали по цене контракта, максимально избегая использования базы данных цен, то есть, избегая теневых схем.

…из-за широкого распространения которых, как указывают мюнхенские журналисты, от содействия реформированию отрасли даже отказалось Агентство США по международному развитию (USAID)…

- И это вовсе не случайно, поскольку мы очень тесно работали с USAID над проведением таможенной реформы, у нас была согласована позиция для предоставления этого достаточно масштабного финансирования. Оно было и на техническое обновление, и на тренинги для персонала, и на программное обеспечение. Кажется, размер составил 40 миллионов долларов. Одним из ключевых требований было наличие лидерства в управлении, то есть при проведении реформы должно была быть нормальное лидерство и руководящий состав.

И в тот момент USAID должно было сотрудничать с Насировым (Роман Насиров, бывший глава Государственной фискальной службы Украины. - Ред.), который, как для всех там очевидно, является коррупционным игроком. Затем в качестве руководителя таможенной части был предложен для них человек Гройсмана (премьер-министр Украины Владимир Гройсман. - Ред.) - Продан (и.о. председателя ГФСУ Мирослав Продан - Ред.).

Но все эти люди не мотивированы проводить реформы, таким образом, эти деньги (от USAID. - Ред.) не помогли бы достичь результата. Конечно, у всех было желание обновить техническую базу, поставить какие-то камеры на границах, но все мы понимаем, что проблема украинской таможни - это не нехватка технического обеспечения. Оно также имеет место, но ключевая проблема - нежелание проводить реформу, потому что слишком много ключевых политических игроков являются бенефициарами сложившейся ситуации.

- То есть, рука руку моет, и сохранение коррупционных схем выгодно и бизнесу, и властям?

- Вы знаете, если это выгодно бизнесу, то это очень малый его процент, который является монополистом на рынках, потому что получает особые льготные условия собственными коррупционными путями. Это выгодно единицам, которые уничтожают рынки. На самом деле, по своему опыту, я могу сказать, что украинский бизнес, зарубежный бизнес, который работает в Украине, ждет и хочет нормальных условий. Они хотят работать по адекватным правилам регулирования.

А когда вместо этого каждый раз надо с кем-то договариваться обо всех теневых схемах, постоянно меняется центр тяжести, различные политические силы получают контроль, постоянно меняются люди, с которыми надо вести переговоры - это бизнесу не нужно. Это просто мутная вода, в которой нормальный здоровый бизнес чувствует себя неуютно. И только контрабандисты получают от этого выгоду. И они, разумеется, строят свои полутеневые империи. Но в целом для экономики и для бизнеса здесь нет ничего хорошего.

- И почему же не удалось эти наработки воплотить на других таможнях?

- Мы не Соединенные Штаты, где довольно мощный федеральный контроль, общенациональный. По сути, если бы система работала даже по тем правилам, которые есть, то в регионах нельзя было бы вести себя иначе, чем в центре. Но поскольку сейчас нет общего желания проводить реформы на национальном уровне, нет реально работающей вертикали, то складывается вот такая ситуация. То есть, практически закарпатская таможня живет по своим правилам, львовская - по своим, одесская - по своим.

Мы этой ситуацией воспользовались. Мы в своем регионе имели карт-бланш на внедрение прозрачных правил игры. Но в то же время это не было нашей целью. Целью моей команды была подготовка на региональном уровне национальной реформы, чтобы показать, как может работать таможня, чтобы перенести эти изменения на общенациональный уровень.

- Ощущали ли вы сопротивление вашим попыткам реформировать систему?

- Когда мы начали осуществлять свои изменения, согласованные предварительно с президентской и премьерской командой, и стали предлагать их внедрения на национальном уровне, то ощутили безумное сопротивление - включая административные и уголовные дела, какие-то расследования и тому подобное. На лицо было отсутствие вообще работающей структуры, нормально работающей таможни. И одновременно отсутствие желания ее перестраивать, основываясь на современных подходах.

Сейчас, собственно, делаются какие-то попытки - принцип "одного окна" пробовали ввести. Но если сейчас спросить у представителей бизнеса, то вам ответят, что с этим "одним окном" стало работать хуже, чем было до него. Потому что процесс усложнился - вместо того, чтобы упроститься. Точечные изменения в масштабной системе идут сложно, здесь реально должна быть скоординирована общенациональная компания по изменению всей системы.

- Стоит ли ожидать каких-либо политических или юридических последствий для должностных лиц, коррупционеров после журналистского расследования Süddeutsche Zeitung, как, наверняка, произошло бы в любом правовом государстве?

- Вы знаете, что касается последствий, то я не уверена, что это (публикация расследования журналистов Süddeutsche Zeitung. - Ред.) приведет к возбуждению уголовных дел и массовым увольнениям. Но это может привести к определенным политическим играм. Сейчас таможней руководит премьерская команда и, очевидно, она потерпит неудачу.

Вполне возможно, воспользовавшись такой ситуацией и резонансом в масс-медиа, президентская команда попытается поставить туда своих людей. Но приведет ли это к реформе? Мне бы очень хотелось, чтобы так случилось. Это действительно системное изменение, предвыборный год. Учитывая общую ситуацию, реформа не может быть безболезненной - пострадает много интересов, в том числе олигархических.

С другой стороны, есть необходимый политический капитал, чтобы провести эти системные изменения. То есть, мне кажется, что эта реформа, если говорить о полноценной смене системы, случится уже в следующем политическом цикле.

Смотрите также: