Три государства, три названия, но одна история - в этом с момента окончания Второй мировой войны состоит своеобразие этого города: Кёнигсберг, Калининград, Крулевец. Не менее важно и другое - для Германии, России и Польши вот уже более тридцати лет, т.е. с момента заключения Восточных договоров, - этот город, в котором до сих пор заметны следы как войны, так и социализма, не является больше яблоком раздора. Ад последних месяцев войны унёс Кёнигсберг и Восточную Пруссию - эта утрата воспринята немецким обществом как неотвратимое наказание. Разве что в 1991 году, после заката СССР, достаточно равнодушное немецкое общество заинтересовалось этим регионом. Но мысль вновь овладеть этой частью Балтики даже не возникала. Поляки, обычно отличающиеся высоким уровнем национального сознания, смотрят на северную часть Восточной Пруссии вообще без каких-либо эмоций. Тем более, что южная часть этой когда-то германской провинции стала после 45-го года принадлежать Польше, и немцы оттуда были изгнаны точно так же, как из Калининградской области.

В последнее время, однако, этот почти забытый всеми уголок северо-восточной Европы оказался в центре внимания общественности не только этих трёх стран, но и всех прибалтийских государств, и даже всего Европейского Союза: с 2004 года (после расширения ЕС) российский эксклав Калининград станет островком внутри Евросоюза. Вопрос, который долгое время Москве казался теоретическим, неожиданно приобретает всё более конкретное содержание: как будет осуществляться транспортная связь между самой западной областью и "большой землёй"?

В этой связи обращает на себя внимание заявление, сделанное Президентом России во время его недавней встречи с представителями Евросоюза. Путин тогда подчеркнул, что, если после присоединения Литвы и Польши к Евросоюзу, от граждан России, едущих в Калининград или из Калинграда, европейские власти будут требовать получения шенгенских виз, то Россия будет рассматривать это как нарушение элементарных прав человека. Какой вывод можно сделать из этого раздражённого заявления?

Владимир Путин чувствителен к любым нарушениям прав человека в районе Калининграда. Но почему российского президента не беспокоят нарушения прав чеченских беженцев в Ингушетии? Или права человека зависят от его прописки? На балтийском берегу права человека есть, на Северном Кавказе их нет?

Конечно, забота Путина о жителях анклава, испытывающих определённый страх в связи с предстоящей изоляцией, вполне оправданна. Это его обязанность как президента, избранного, в частности и калининградцами.

Но хотелось бы напомнить Путину и его советникам, что после 1991 года Москва - мягко выражаясь - так и не выработала никакой политики в отношении Калининграда, и именно центр виноват в том, что жителям города и области живётся так плохо. Многие из них могут выжить, только занимаясь мелкой челночной торговлей с соседями - Литвой и Польшей.

Слушая громкие заявления о том, что в стране сейчас расцвет рыночной экономики и широкой демократии, Россия должен трезво понимать, что Калининграду неминуемо придётся столкнуться с введением визового режима, который должен быть совместим с шенгенским соглашением, регулирующим въезд иностранцев на территорию Евросоюза. Необходимо понимать, что для ЕС жизненно важно иметь возможность проверять, кто въезжает на его территрию: слишком велика Россия. Постоянно звучащие опасения, что Калинград может стать рынком наркотиков, оружия и дешёвой рабочей силы вовсе не лишены оснований.

Необходима фантазия, для того чтобы жизнь в пограничных регионах не стала более сложной, чем сейчас. Это можно сделать, например, введя для жителей региона дешёвые многократные визы. Если же Путин намерен сделать решение калинградской проблемы лакмусовой бумажкой отношений между ЕС и Россией, то он не может просто отмахиваться от опасений Евросоюза. Искусство компромисса состоит в том, что обе спорящие стороны соглашаются в чём-то пойти на уступки.

Если же кто-то всерьёз предлагает создать некий экстерриториальный коридор через польскую или литовскую территорию, чтобы соединить Калининград с "большой землёй", и при этом жёстко реагирует, когда Варшава и Вильнюс отказываются от реализации этой затеи, то о таком человек можно сказать только одно - ему недостаёт исторически обоснованной политической интуиции.