Быть может, это прозвучит странно, но чуть ли не больше всего в боннской экспозиции поражают не абстрактные супрематические работы Малевича, а его фигуративная живопись: вполне реалистические портреты, импрессионистские пейзажи... Разумеется, "классические" монохромные квадраты среди 300 экспонатов выставки тоже есть. Композиция с черным ее открывает, красный квадрат украшает каталог и программку. Вместе с белыми крестами на черном фоне и с черными - на белом эти картины считаются вершиной творчества Казимира Малевича и "программным" воплощением его художественного мировоззрения.

Выдающийся художник-авангардист и теоретик искусства, Малевич стремился к тому, чтобы передать превосходство цвета над всеми другими свойствами живописи. Содержание, форма, перспектива, анатомия, - все это было второстепенно. Художник пришел к этому не сразу. Богатое творчество Малевича (и это хорошо показывает выставка) в высшей степени гетерогенно. В каких только стилях он ни работал! Малевич рано начал экспериментировать. Сначала его увлекли символисты, позже знакомство с "экзальтацией цвета" в полотнах Матисса и других фовистов радикальным образом изменило творчество Малевича. Затем настал период неопримитивизма и кубофутуризма.

Стилевое многообразие

В 1910-13 годах он участвовал в выставках "Бубного валета" и группы "Ослиный хвост". В работах того времени (например, в гуашах "Косарь", "Лесоруб", "Натирка паркета") еще заметно влияние Сезанна и Гогена, но есть и новое: Малевич внес в эту эстетику экспрессивную мощь русского и украинского народного искусства. Элементы иконописи, наглядно подчеркнутые включением в экспозицию Kunsthalle трех старинных икон из петербургского Русского музея, и лубка, к которому художник часто обращался в своем творчестве, заметны даже непрофессионалу.

Кстати, о лубке. Одним из экспонатов боннской выставки стал набор почтовых открыток, которые Малевич нарисовал в угаре всеобщего патриотизма в 1914 году, когда началась Первая мировая война. Пропагандистское значение этих цветных лубочных рисунков с подписями вроде "Выезжали мы за Млаву бить колбасников на славу" или "Не ходи австриец плутом, будешь битым русским кнутом", думаю, было невелико, но вот для истории искусства они, безусловно, интересны. Как и футуристическая опера "Победа над солнцем", к которой Малевич делал костюмы и фрагменты которой можно послушать в одном из залов выставки. Как и поздние портреты тридцатых годов, на которых при всей реалистичности лиц совершенно неожиданны пестрые фантастические костюмы портретируемых. "Формализм" тогда был под запретом, и "формалистов" преследовали. К тому же в 1930 году Казимира Малевича арестовали как немецкого шпиона (к счастью, времена еще были, как говорится, вегетарианские, и через два с половиной месяца его выпустили). В общем, было не до авангардизма.

Казимир Малевич умер в 1935 году. И до 1962 года его работы в СССР не выставлялись. Граничит с чудом, что они вообще сохранились на родине. Заслуга в этом принадлежит, прежде всего, частным коллекционерам Георгию Костаки и Николаю Харджиеву. Судьба их коллекций - отдельная и очень сложная тема. Даже рамочная программа боннской выставки, организаторы которой всячески подчеркивают участие в ней работ из собраний Костаки и Харджиева, лишь, так сказать, краешком задевает эту тему. И все равно хотя бы кратко упомянуть об этом нужно. Ведь без Костаки и Харджиева мир сегодня не знал бы столько о русском авангарде, и великое множество бесценных произведений были бы навсегда утеряны.

Хранители шедевров

Георгий Костаки, родившийся в 1913 году в Москве, в семье богатого греческого коммерсанта, до выхода на пенсию работал в разных иностранных посольствах: шофером, администратором, завхозом... Собирал сначала картины старых голландцев, фарфор, серебро, ткани, потом заинтересовался русским художественным авангардом. С годами его богатая коллекция обрела мировую известность. В 1970-е годы Костаки открыл двери своей квартиры-музея для журналистов и хороших знакомых. Мне посчастливилось там однажды побывать. В 1979 году Георгий Костаки уехал вместе с семьей на "историческую родину", в Грецию. Ему разрешили взять с собой лишь часть уникального собрания - при условии, что почти 1000 работ он подарит Третьяковской галерее. То, что удалось вывезти, можно увидеть сегодня в Музее современного искусства в Салониках.

Другой замечательный коллекционер, Николай Харджиев, родился в 1903 году в Каховке. Сын армянина и гречанки, он учился на юридическом факультете Одесского университета, с 1928 года жил в Москве. Харджиев был хорошо знаком чуть ли не со всеми значительными писателями и художниками своего поколения. Особенно близок он был к представителям русского художественного авангарда и стал своеобразным летописцем этого движения. Харджиев собирал самые разные документальные материалы, афиши, рукописи, книги (часто с автографами и поправками авторов), а также произведения изобразительного искусства. Свой уникальный архив Харджиев оберегал, как зеницу ока, и продолжал, рискуя очень многим, тайно собирать и исследовать историю русского авангарда.

Лишь в 1970-е годы он впервые задумался о том, чтобы переправить хотя бы часть архива и картин за границу. И тут же стал жертвой обмана. Еще одна такая попытка была сделана уже в постперестроечные времена, когда 90-летний Николай Харджиев решил уехать с женой на Запад. Кончилось это тем, что значительная часть его коллекции была раздергана по галереям и музеям. Определенную роль сыграла в этом, к сожалению, и одна кельнская художественная галерея. Сегодня часть собрания Харджиева находится в Москве, в Российском государственном архиве литературы и искусства, другую часть Фонд Харджиева передал на хранение в амстердамский музей Stedelijk. Он и предоставил большинство работ, вошедших в боннскую экспозицию, которая сначала была показана в Амстердаме.