По мнению Кирилла Кабанова, главные механизмы, которые противостоят коррупции, - это реальная политическая конкуренция и свободные СМИ.

Deutsche Welle: 9 декабря отмечается международный День борьбы с коррупцией. Насколько сильно коррупция снижает эффективность борьбы с кризисом, которы сейчас наряду с другими странами переживает Россия?

Кирилл Кабанов: В условиях любого кризиса система, которая не управляется, может привести только к краху. Это паровоз, который несется под гору. Если у него нет тормозов и нет управления, то он разобьется сам и разобьет тех, кто с ним.

Дело в том, что банковская система, которая отмывает деньги, делает криминальные коррупционные деньги, она очень сильно подвержена риску - как система, в которой нет управления. И сейчас заявления президента и премьер-министра о том, что деньги нельзя уводить, обоснованы.

Почему вводят новые нормы и механизмы, чтобы сохранить деньги? По одной причине. Система коррупции уже не выполняет указания сверху. Она существует по принципу: деньги любой ценой. Механизмы, которые объявляются президентом и правительством, игнорируется. Механизмы контроля этой системы точно так же коррумпированы. Разрушаются любые механизмы, которые пытаются сдержать кризис.

- Получается, что у стран с высоким уровнем коррупции эффективность борьбы с последствиями экономического кризиса крайне низкая, что должно вызывать социальное недовольство действиями правительства?

- Находится ли коррумпированная система под большим ударом в условиях кризиса? Да, находится. Возможны ли социальные последствия? Да, возможны. В этой системе нет понятия инвестиционных рисков, ответственности перед обществом, идеологии служения обществу. Есть только имитация.

А в условиях кризиса любая имитация может привести к негативным последствиям. Более того, обостряется борьба с любой попыткой изменить систему. Как только ее пытаются критиковать, тут же появляются всякие обвинения в экстремизме. Бюрократия в условиях кризиса пытается максимально укрепить свою власть. Предложения президента встречают сопротивление. Изменения этой системе не нужны.

- Тогда как же можно разорвать порочный круг?

- Большая часть граждан не воспринимает угрозу, исходящую от коррупции. Они не понимают, что пьяный водитель, который выезжает на дорогу, может быть безнаказанным убийцей. Они не думают, что смерть сотен сограждан, которые летели на двух самолетах в Сочи, была вызвана тем, что милиционер пропустил на борт террористок-смертниц всего за полторы тысячи рублей.

Все инициативы президента, другие антикоррупционные инициативы не будут эффективны без поддержки граждан.

- Действительно ли под эгидой борьбы с кризисом сейчас происходит передел собственности и бизнеса в России?

- На самом деле любой передел и соблазн передела возникает тогда, когда появляются новые "слабые" и новые "сильные". У нас есть примеры, когда банковские менеджеры, которые должны распределять средства на поддержку того же самого бизнеса, говорят — ты мне дай процент своего бизнеса, и за это получишь кредит.

Это есть и будет. Потому что, как говорил Медведев, ни один национальный проект не будет реализован, пока не будет реального эффективного противодействия коррупции. А выход из кризиса — это тот же национальный проект.

- Почему во всех правительственных антикоррупционных программах, документах и инициативах не ставится во главу угла контроль со стороны СМИ за коррупционной деятельностью?

- Эти документы пишут бюрократы. Если взять последнюю программу "Единой России", которую считают чуть ли не основным документом по борьбе с коррупцией, то там следующее. С одной стороны, государственный служащий не может общаться со СМИ и давать информацию в открытые источники без разрешения руководства. А с другой стороны, если чиновник видит беззаконие, то он должен говорить об этом в СМИ, подключить общественные организации.

Вот это и есть раздвоение сознания. Потому что коррумпированная бюрократия понимает, что реальная политическая конкуренция и свободные СМИ - это те механизмы, которые реально противостоят коррупции. В России коррупционный рынок составляет по оценкам около 300 миллиардов долларов в год. Понято, что это не бизнес сотрудников милиции или ДПС, нищих учителей и врачей. Это бизнес тех, кто определяет в том числе политику по борьбе с коррупцией.

Беседовал Владимир Сергеев