Даже самые активные посетители, целые дни напролёт бродившие по павильонам ярмарочного комплекса и по выставкам, разбросанным по Франкфурту и его окрестностям и, как казалось, сопровождавшим главное событие книжного года в Германии, не могли вкусить даже сотой доли продукции, предложенной издателями со всего мира. И у большинства журналистов, освещавших работу ярмарки, основное чувство после неё – опустошённость и даже некоторое разочарование: большинство интересных дискуссий совпадало по времени с не менее интересными.

Российским издателям и авторам были предоставлены в этом году особые условия для работы и встреч с читателями. В Пятом павильоне, где стенды российских издательств, а также национальных автономий, министерств и общественных организаций соседствовали с экспозицией Турции и нескольких стран Восточной Европы, в напряжённом режиме работали три конференц-зала, не считая альтернативных площадок. В павильоне "Форум" было развёрнуто несколько выставок и проходили основные официальные дискуссии. Лишь немногие из них иногда неожиданным образом срывались из-за неявки участников. Так, 12 октября не меньше сотни разочарованных слушателей тщетно дожидались участников круглого стола на тему "Русский язык в Германии". С точки зрения большинства самих переселенцев, десятки которых специально пришли на впервые в этом году открытый на ярмарке форум переводчиков, проблемой носителей русского языка является поверхностное и слабое знание языка окружающего их немецкого большинства. Доступность русской печатной продукции в большинстве случаев отдаляет, а не приближает момент приемлемой интеграции. Это, однако, скорее, исключение.
Большинство дискуссий проходили по инициативе издателей, внимательно следящих за продвижением своей продукции на рынке и использующих присутствие автора на ярмарке как серьёзный рыночный ресурс.

Характер общения писателя с публикой определяется во многом той репутацией, которую тот заработал с помощью издателя в данной стране. За популярной русской литературой в целом закреплено определённое место и в нише общественных ожиданий Германии, что часто приводило к недоумению некоторых российских участников. Так, например, от "среднего" русского писателя на этом рынке ожидается сочетание брутальной эротики с меланхоличной философичностью, чёрного юмора и утопических фантазий, а также таких тематических констант, как криминал или война. В последние годы значительную известность и популярность приобрели изданные в немецком переводе русские детективы, в особенности – написанные женщинами и/или о женщинах.

Несмотря на значительные усилия издателей и литературных агентов по преодолению этих довольно жёстких клише, лишь двум выходцам из России в Германии удалось занять на книжном рынке этой страны самостоятельное положение, не заполняя при этом ожидавшей их ниши. Один из этих писателей – живущий в Мюнхене Максим Биллер (Maxim Biller) – колумнист газеты "Франкфуртер альгемайне" и автор нашумевшего романа о жизни немецкой богемы, пока не переведённого на русский язык. Другой – недавний эмигрант из СССР Владимир Каминер (Wladimir Kaminer), позиционирующий себя как немецкий писатель и получивший широкую известность очерками о жизни той среды, присутствие которой в Германии последних лет создаёт определенное социальное напряжение. Попытка интегрировать Каминера во франкфуртских дискуссиях с московскими интеллектуалами успехом не увенчалась. Экзотичная звезда немецких ток-шоу, этот писатель неожиданно и наконец-то столь доступно изобразил "загадочную советскую душу" - без психологических бездн, жестокостей и эротики. Оснащения писателя, однако, явно не хватило, когда он попытался в дискуссии с российскими писателями и литературоведами сыграть роль немецкого собеседника и в русском литературном споре.

Этот разрыв в восприятии символичен для всего происходящего в российско-немецком литературном диалоге. Русская и немецкая литературная среда пока очень далека от системы сообщающихся сосудов, в которой писатель и в переводе воспринимается носителем другого языка как часть знакомого, хотя и чужого ландшафта. Так было в начале 20-го века, так бывало в 1960-е годы. Возможно, так будет уже в первом десятилетии 21-го века.