Главные темы дискуссий в Великобритании на этой неделе - арест Саддама Хусейна и суд над школьным завхозом Иэном Хантли, который обвиняется в убийстве двух десятилетних девочек. Заглавное слово в обоих случаях - "еvil" - "зло". У большинства левых либералов (автор этой статьи – не исключение) разговоры о "зле" вызывают чувство неловкости. Когда о "зле" рассуждает Джордж Буш, начинает тошнить. Вряд ли кто станет спорить, что Саддам Хусейн и лидеры других режимов, причисленных Бушем к "оси зла", довольно отвратительные типы. Но тошнит нас в первую очередь от явно религиозной окраски подобных заявлений.

Когда Буш говорит о "зле", он напоминает библейских пророков-эпилептиков, которым в бреду виделись демоны. Буш – протестантский фундаменталист. Он верит в Дьявола и сомневается в теории эволюции. Можно ли освободить концепцию "зла" от её религиозной нагрузки? Философские дискуссии вокруг этой темы необычайно быстро эволюционировали за последние столетия. Почти два тысячелетия после написания Ветхого завета, дискуссии о "зле" сосредотачивалась главным образом на следующем вопросе: каким образом существование "зла" согласуется со всемогуществом "доброго Бога"?

В 18-м веке появились новые аргументы. Но, как и большинство споров по вопросам этики, дискуссия о природе "зла" продолжается на обломках иудео-христианской традиции. Категории мышления которой мы все унаследовали. Атеисты пытаются заменить фундаментальную парадигму этой традиции - Бога - рациональными принципами, отчаянно стараясь, чтобы теория, выстроенная на столь шатком фундаменте, не развалилась. Несколько столетий – на самом деле не очень большой срок для ревизии фундаментальных интеллектуальных концепций. Неудивительно, что мы постоянно спотыкаемся на этом пути, и весьма примитивные воззрения всё ещё очень крепки, в том числе и среди людей облеченных большой властью.

Существует атеистическая концепция "радикального зла". Среди её основоположников - Ханна Арендт. Она трактовала "зло" как описательный термин, как возможность категоризации наиболее экстремальных преступлений человеческой этики... Концепция Ханны Арендт противоположна тому, как понимают "зло" Рейган, Буш, и им подобные, вроде бен Ладена или Папы Римского. Все они рассматривают "зло" не как описательную категорию, а как объяснительную. То есть, когда Ханна Арендт называет что-либо "злом", это означает начало исследования, как и почему случилось ужасное событие. Когда Буш и его коллеги фундаменталисты используют понятие "зла", то их аргумент – одновременно и причина, и следствие: "Этот парень злой. Поэтому он совершил злой поступок". Многие нерелигиозные мыслители склонялись к описанию "зла" как мистического и недоступного пониманию явления. Однако за любыми преступлениями, будь то преступления Гитлера, Саддама Хусейна или маньяка Хантли, скрываются сложные и весьма человеческие причины. Возьмем для примера суд над нацистом Адольфом Эйхманом, которого похитили в Аргентине израильские спецслужбы и судили в 1961-м году по обвинению в преступлениях против человечности. Эйхман не был демоном, не отличался он и особым обаянием. Ханна Арендт писала из зала суда репортажи для журнала "Нью-Йоркер". По её словам, она была сражена "банальностью зла". Шекспировские живописания великих злодеев, вроде Ричарда Третьего, способны ввести в заблуждение, что масштабы зла напрямую зависят от уровня интеллекта. Арендт пришла к выводу, что все это – вымысел. Она установила, что "злые деяния гигантских масштабов не обязательно обусловлены злобностью, патологией или идеологическими убеждениями лиц, их совершающих". Единственная отличительная особенность Эйхмана это, возможно, его необычайная ограниченность. Эйхман, и этого от него ожидали меньше всего, был попросту скучным. Не исключено, что, доведись нам провести десять минут с Саддамом или Хантли, мы просто бы умерли от скуки. "Зло" – это отнюдь не всегда "другое", далекое или мистическое. Зло Эйхмана Арендт объясняет "неспособностью посмотреть на вещи с точки зрения другого человека". Точно так же и маньяк Хантли не думал о своих жертвах как о человеческих существах, как и он чувствующих боль или ласку. Саддам, в свою очередь, смотрел на курдов как на "недочеловеков". Сегодня очень распространено не считать некоторых представителей человечества за людей. Мы сами создаём себе новых и новых врагов, считая чужими беженцев, цыган или преступников. Но, как очень правильно заметил Артур Миллер в пьесе "После грехопадения": "Самая ужасная правда об Освенциме состоит не в том, что человек не в состоянии понять, что произошло, а в том, что понять это слишком легко".

Перевод: Виктор Кирхмайер, НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА