Кровавый теракт в Париже произошел в очень непростое для Германии время. Стартовав в Дрездене, по стране начинает распространяться пока не совсем определенная, размытая форма исламофобии, к сожалению, даже с расистскими акцентами, не услышать которые нельзя. Именно бесхитростные приверженцы движения Pegida с их иррациональной и огульной критикой ислама почувствовали себя сейчас увереннее. Мы должны быть к этому готовы. Политики, муниципальные власти, учителя, журналисты - все те, кто занимают посты в общественных учреждениях или просто не хотят оставаться в стороне, когда в обществе царят тревожные настроения.

Конечно, в целом Германия как государство и немецкое общество тверже стоят на ногах, чем французский сосед. У нас нет такого колониального прошлого в мусульманском мире, как у "великой нации", экономика стабильнее, уровень безработицы ниже и проблема неблагополучных, заселенных иммигрантами с их субкультурой пригородов в Берлине, Франкфурте и Мюнхена стоит не столь драматично, как в Париже или Марселе. И пока когда-то великая Франция уже много лет бьется над разрешением острого кризиса идентичности, у нас, у немцев, почти за тот же промежуток времени сформировалось другое, позитивное самосознание. Если кратко - Франция действительно больна - и душой, и телом, а у Германии обнаружилось небольшое недомогание по имени Pegida.

Сдерживать зачинщиков протестов Pegida

Сопоставление Pegida и французского "Национального фронта" делает это очевидным. Во Франции враждебно настроенный по отношению к иностранцам "Национальный Фронт" является сильной партией с 25-процентной поддержкой и по популярности находится на одном уровне с почтенной Социал-демократической партией Германии (СДПГ). Саксонские "европейцы-патриоты", напротив, представляют собой мимолетный всплеск где-то в провинции. И cлава Богу, что партией они не являются, потому не имеют общественной легитимности.

Все равно, старая формула верна: во Франции, Англии или Италии правоэкстремистские партии, заседающие в парламенте с процентом поддержки избирателей, выражаемым двузначным числом, не настолько опасны для обществ в их странах, как враждебные к иностранцам небольшие организации в Германии. Иначе как можно объяснить тот факт, что крупные СМИ в Париже и Лондоне уже несколько недель проявляют интерес к немногочисленной Pegida? История - и это правило действует всегда - отбрасывает длинные тени.

Если теракт, в результате которого погибли сотрудники Charlie Hebdo, станет своего рода оправданием мировоззрения тех, кто не в состоянии отличить террористов "Исламского государства" от своих же соседей - турецких немцев, то это действительно последнее, что необходимо нашему обществу в данный момент. Поэтому сейчас следует основательно позаботиться об общественно-политическом ландшафте в стране. И начать это следует с партий, представляющих большинство населения.

Немецкие мусульмане и их вторая родина

Однако ответственность за мирное сосуществование разных культур в стране лежит так же и на почти четырех миллионах мусульман, проживающих в Германии. И хотя, по данным последнего исследования фонда Бертельсмана (Bertelsmann-Stiftung), 90 процентов мусульман с немецким паспортом считают демократию хорошей формой правления, свою любовь к их второй родине - к стране, в которой они живут и работают, а их дети ходят в школу - в повседневной жизни они не особо проявляют. Иммигранты, переехавшие в США, всегда более решительно выступают на стороне своей второй родины.

Разумеется, готовность немцев принимать и интегрировать в общество иностранцев нельзя сравнить с той, что демонстрируют жители Северной Америки, страны которой являются классическим примером того, как интеграция иммигрантов работает как нечто само собой разумеющееся. Но вечная ссылка на скрытую исламофобию или общее неприятие чужаков в Германии немецким мусульманам в долгосрочной перспективе тоже не помогут.

Что можешь сделать для своей страны ты

Убедительным символом тут является призыв мусульманских объединений выйти на улицы после терактов в Париже. Так сказать, противопоставить себя движению Pegida и выразить настоящую солидарность, продемонстрировать свое единение с Германией и ее правопорядком. Это был бы жест, сравнимый с заявлением президента США Кеннеди, который в своей инаугурационой речи в 1961 году предложил американскому народу не спрашивать государство о том, что оно может сделать для граждан, а спросить себя - что может сделать для своей страны каждый в отдельности.