"Закон садистов", расширяющий полномочия сотрудников Федеральной службы исполнения наказания (ФСИН) по применению силы против заключенных, запрет устраивать хостелы в жилых домах, приравнивание автопробегов к несанкционированным митингам. Пока журналисты перечисляют законопроекты, которые предстоит принять нынешней Госдуме до окончания срока ее полномочий, политологи рассуждают, как это скажется на электоральных перспективах парламентских партий.

Принесет ли критика непопулярных мер дополнительные проценты коммунистам и либерал-демократам? Сумеет ли "Единая Россия" обратить в свою пользу законодательные нововведения, возмущающие не только критиков Кремля, но и аполитичных граждан? Прощальный поклон "бешеного принтера" (так на заре запретительного законодательного бума в 2012 году было модно называть нынешнюю Госдуму) обещает быть крайне скандальным. Только имеет ли это вообще какое-нибудь значение?

Правовой нигилизм наоборот

Роль законов в неправовом государстве - предмет, которым стоит интересоваться скорее философам, чем юристам и политологам. Перечисляя самые нашумевшие законы последних лет ("закон Димы Яковлева", ограничения для НКО, новые штрафы для митингующих и суммирование административных дел в уголовные), трудно отделаться от чувства, что для путинского Кремля и его Госдумы закон - это, скорее, способ самовыражения, форма политического заявления, а вовсе не элемент правовой системы государства.

Избирательное правоприменение стало фирменной чертой нынешнего российского государства как минимум со времен первого дела Михаила Ходорковского, а за последние годы оно превратилось и в фирменный принцип российских следователей и судей. Об этом может много рассказать, например, Алексей Навальный, для которого у государства нашлось рекордное количество уголовных дел по самым разным статьям УК, ни в одной из которых, впрочем, не указана истинная причина преследований, а именно - его политическая деятельность.

Гордящийся своим юридическим образованием Владимир Путин давно научил россиян читать законы как политическую публицистику: если законодатели заинтересовались автопробегами, то это явная реакция властей на протесты дальнобойщиков, а если расширяются полномочия работников тюрем и колоний, то из "закона садистов" читатель может узнать, как на самом деле российские власти относятся к бунтам заключенных, участившимся в последнее время. Прошлогодний призыв Михаила Ходорковского не соблюдать новые российские законы, как и запущенный накануне нового года проект "Санация права", парадоксальным образом оказываются не инструментами правового нигилизма, а наоборот - попытками обнаружить в нынешней российской реальности точку опоры для создания будущей правовой системы, которая в любом случае станет самой насущной необходимостью в России после Путина.

Это не законодательная власть

В персоналистском государстве выше любого закона - политическая воля первого лица, и это, пожалуй, единственное правило, которому сейчас российское государство следует неукоснительно. Нынешняя Госдума начала свою работу под аккомпанемент митингов за честные выборы. В 2011 году общество обнаружило, что российский парламент формируется с грубыми нарушениями избирательного законодательства. Но нарушения на выборах - это едва ли не самая незначительная беда российской власти. Даже если предположить, что этот парламент избран абсолютно честно, никуда не денется базовый принцип его формирования - никого не представляющие полувиртуальные партии, подконтрольные администрации президента и никому больше.

Было бы странно, если бы принятые таким парламентом законы что-то значили. Нынешняя Государственная дума может проголосовать за что угодно - от легализации людоедства до какого-нибудь закона о всеобщем счастье, но все эти законы так и останутся продуктами административных игр, а не реального законотворчества. Не будет преувеличением сказать, что, подменив законодательную (как, впрочем, и судебную) власть имитационными структурами, управляемыми из Кремля, Владимир Путин фактически уничтожил российское государство, оставив его без самых элементарных механизмов самосохранения вне зависимости от персоны президента.

К российским парламентариям можно относиться как к функционерам этой персоналистской системы, подчиненным президента, ряженым - они кто угодно, но точно не представители законодательной власти, которой в России сейчас, если разобраться, просто нет.

Олег Кашин - независимый журналист и писатель, основатель и главный редактор информационного ресурса kashin.guru. Автор еженедельной колонки на DW. Олег Кашин в Facebook: Oleg Kashin

Смотрите также: