В Германии снова горячо спорят о политике в отношении России. Как вести себя с ней? Что отвечает немецким интересам? Чего можно ожидать от России? Чего можно от нее требовать? Что поможет, а что, скорее, навредит?

Этот комментарий - призыв поступать в соответствии с принципом Генриха Бёлля: "Вмешательство - единственная возможность оставаться реалистом". Бёлль руководствовался этим принципом и в отношении России. Остается он актуальным и сегодня.

Многие из тех, кто в Германии призывает выбрать более сдержанный тон в адрес России, считают успешным примером дипломатии формулу "изменение через сближение" (Wandel durch Annäherung). Эта формула - часть "восточной политики", которую проводили в отношении Советского Союза канцлер ФРГ Вилли Брандт (Willy Brandt) и министр в его правительстве Эгон Бар (Egon Bahr). В основе их концепции была идея признать легитимность визави, чтобы вообще иметь возможность вести с ним диалог.

Тогда, в 1960-е годы, речь шла о Советском Союзе. Признание легитимности должно было снять опасения Москвы относительно того, что Запад стремится, как бы сегодня сказали, к "смене режима". Считалось, что со временем западная свобода просочится в восточноевропейские страны и начнет менять их изнутри. Эта стратегия оказалась вполне действенной.

Не она, конечно, обрушила позднее Берлинскую стену и привела к краху Советского Союза. Основную часть работы сделали сами жители стран Восточной Европы. Но Запад помог, и эта помощь была двоякой. Во-первых, у Запада была очень привлекательная система ценностей и, возможно, еще более привлекательная экономическая модель. Во-вторых, важную роль сыграло и серьезно высказанное, а также серьезно воспринятое предупреждение в случае необходимости отстаивать эти ценности. В конце концов, Советский Союз распался по трем причинам: от собственной неспособности модернизироваться, от диалога и западной "политики силы". 

В нынешней дискуссии в Германии о "новой восточной политике" их этих трех составляющих осталась только одна - диалог с власть имущими, в данном случае - с президентом России Владимиром Путиным. Таким образом, изначальная концепция "изменение через сближение" урезается до одного лишь сближения. Изменения больше не происходят.

Вера в собственные ценности и их моральное и практическое превосходство была важным условием успеха "восточной политики". То, что мы называем сегодня ее успехом, было, во-первых, не связано исключительно с "восточной политикой". А во-вторых, этот успех не был доведен до конца создателями этой политики, в основном представителями германских социал-демократов. Многие из них проспали общественные изменения в Восточной Европе с конца 1970-х годов. Они были, грубо говоря, слишком заняты диалогом с властями, чтобы увидеть, как общества освобождают себя сами. Сейчас эта ошибка, похоже, повторяется.

Одно из последствий такого малодушия - ориентация на статус-кво. Это устраивает нынешнее руководство российского государства. Россия с некоторых пор стала тем, что можно назвать "государство, ориентирующееся на статус-кво". Прежде всего во внешней политике речь идет о сохранении существующего политического порядка. Политическая элита в России может себе представить любые изменения только как ухудшение положения. Если коротко, то речь идет об уменьшении: от супердержавы - до региональной державы, от империи - до национального государства.

Такая основная линия поведения во внешней политике имеет аналог и в том, что касается ситуации в самой России. Демократические изменения в других регионах мирах (и не только в соседних странах) воспринимаются Москвой в первую очередь как внутриполитическая угроза. Дерзкие высказывания Путина по разным поводам - часто признак этой слабости. Ее не стоит путать с силой.

В Германии идет похожая дискуссия в отношении ее собственных перспектив развития. Возникает вопрос, не являются ли путинская модель "управляемой демократии" или китайская модель экономического развития без демократических свобод в долгосрочной перспективе превосходящими демократические страны в экономическом плане. Это, а также фиксация на государстве как на партнере для диалога фатально ведет к склонности нивелировать отличия между демократией и диктатурой.

Итак, как же реагировать правительству Германии на дерзкого Путина? Для начала нужно признать, что его дерзость - это метод. Маленькие и большие бесстыдные заявления - это инструменты Путина во внешней и внутренней политике. Этому нужно противостоять. В путинском мире мачо тот, кто не сопротивляется, становится слабаком. Готовность к компромиссу без сопротивления часто воспринимается российскими политиками как проявление слабости.

Тем не менее Путин находится у власти, и правительству Германии (как и любому другому) не остается ничего иного, кроме как говорить с ним, вести переговоры, действовать. Я предлагаю двойную стратегию, которой, как мне кажется, в последнее время придерживается, по крайней мере, федеральный канцлер Ангела Меркель (Angela Merkel). Не важно, делает ли она это намеренно или интуитивно. Она отвергает - дружески, четко, иногда иронично, но всегда твердо - путинские дерзости. И ей это вполне удается. По крайней мере, к ней относятся с уважением. 

При этом мы не должны предаваться иллюзиям. Возможности краткосрочно и извне влиять на российскую политику весьма ограничены. Возможно, иногда удастся взять кого-то под защиту или добиться уступок, но не более того. Одновременно в средне- и долгосрочной перспективе нужно поддерживать и поощрять в России тех людей и силы, которые хотят демократических, открытых, либеральных перемен в стране. Это прежде всего политика малых шагов. Их направление известно и, несмотря на вышеописанные различия, не вызывает в Германии разногласий.

Йенс Зигерт (Jens Siegert), руководитель российского представительства Фонда имени Генриха Бёлля (Heinrich-Böll-Stiftung), близкого к немецкой партии "Союз 90"/ "Зеленые"