"ГУЛАГ в Москве" - 190 объектов на карте. "Принудительный труд" - 174 объекта на карте. "Репрессированная наука" - 121 объект. Еще 27 объектов - в категории "Концлагеря и арестные дома" и семь - в разделе "Массовые расстрелы".

Это карта города, в котором я живу двенадцатый год. Вот переулок, в котором я училась: здесь располагался один из арестных домов под управлением НКВД. Моя первая съемная квартира находится недалеко от места, где был лагерь, описанный Солженицыным - здание стояло прямо напротив выхода из метро. А сейчас я живу на улице, которая когда-то примыкала к заводу, где лагерные заключенные отливали мины.

Это карта репрессированной, расстрелянной, приговоренной Москвы, которую правозащитное общество "Мемориал" составило для своего проекта "Топография террора". Многих точек, отмеченных на ней, физически больше не существует - здания снесены. И многих точек на ней не хватает, потому что нет точных данных о всех расстрельных местах в Москве и о количестве убитых по политическим мотивам.

Но есть метка, которая не только оставила за собой географическое расположение и помещение, но и сохранила свой функционал. Это комплекс зданий органов госбезопасности на Лубянке, который сейчас принадлежит ФСБ.

"Не забудем, не простим" на Лубянке

Думаю, сотрудникам органов госбезопасности неприятно, что в конце октября на Лубянскую площадь к Соловецкому камню приходят тысячи людей, чтобы зачитать в микрофон имена репрессированных при советской власти. Я бы могла допустить, что им все равно, если бы эта акция не имела к ним прямого отношения. Но ФСБ - преемница КГБ, и так уж вышло, что даже президент России не видит в этом ничего плохого.

А значит, акция "Возвращение имен", которую "Мемориал" проводит на Лубянке - это не только дань памяти жертвам репрессий. Это "Не забудем, не простим", которое ежегодно слышат наследники репрессивных традиций. И если когда-нибудь органам госбезопасности придется пройти через народный аудит, отвечать придется и за себя, и за предшественников.

Поэтому попытка пресечь эту акцию была вопросом времени. В этом году московские власти под предлогом ремонтных работ предлагали перенести ее к мемориалу "Стена скорби", который по поручению президента был построен на проспекте Академика Сахарова. Но люди возмутились, и мэрия отступила. Надолго ли?

Давление на "Мемориал"

"Мемориалу" сильно достается в последнее время. Идет суд над историком Юрием Дмитриевым - главой карельского "Мемориала", который искал захоронения расстрелянных в местных лесах заключенных. Под арестом находится и глава грозненского отделения организации Оюб Титиев, который расследовал исчезновения и убийства людей в Чечне. Дмитриев и Титиев тоже возвращали имена, но не символически, а по-настоящему - восстанавливая судьбу пропавших людей, называя безымянные, брошенные останки.

Защитники Дмитриева и Титиева убеждены, что дела против них сфабрикованы. Нет доверия правоохранительным органам, которые избивают митингующих, втягивают в политические провокации молодых девушек и парней (как в деле "Нового величия"), арестовывают людей за репосты в социальных сетях, выдергивают с уроков школьников, чтобы провести воспитательные беседы. Дела Дмитриева и Титиева сложно рассматривать иначе, как политические.

Поэтому и мягкое давление мэрии на акцию у Соловецкого камня никак нельзя объяснить ремонтными работами - даже если Лубянскую площадь, и правда, раскопали непреднамеренно.

В прошлом году на акцию "Возвращение имен" в Москве пришли 5286 человек. В 2007 году, когда акция состоялась в первый раз, имена репрессированных зачитывали всего 263 человека. Чем дольше не меняется власть в России, тем больше карательных дел у судов, полиции и органов безопасности, которым приходится обеспечивать ее несменяемость. ФСБ стремится к слиянию с тенью своего прошлого. А живым людям все ближе становятся те, кого наказывали при Советской власти.

Значение памяти

Мне очень нравится название проекта "Мемориала", который помогает людям получить доступ к документам о репрессированных родственниках - "Личное дело каждого". Для меня очевидно, что судьба пострадавших при Советской власти и тех, кто страдает по политическим причинам сейчас, касается каждого. Поэтому я и рассматриваю карту репрессированной Москвы, которую сделал "Мемориал". Поэтому я вот уже два года выясняю, что происходило с моей семьей в прошлом веке.

Общество в целом, как и каждый человек в отдельности, помнит полученную травму. И пока сопровождавшее ее горе не прожито, не выстрадано, не оплакано, пока все случившееся не названо своими именами - нанесенная рана будет кровоточить, болеть и требовать исцеления. А память будет возвращать нас к прошлому снова и снова, заставляя проживать одни и те же ошибки.

Об этом разными словами говорят историки, психологи и даже нейробиологи. Но мне в преддверии 29 и 30 октября ближе всего слова из последней песни Александра Галича - "Возвращается боль, потому что ей некуда деться".

Автор: Ольга Бешлей - российская писательница и журналистка

Этот комментарий выражает личное мнение автора. Оно может не совпадать с мнением русской редакции и Deutsche Welle в целом.

Смотрите также: