Как-то несколько лет назад зимой я стоял в очереди в одно европейское посольство за визой. Визовые центры тогда только-только появлялись, и у этой страны, славившейся своими строгостями, его еще не было, приходилось топтаться на морозе. Сотни людей, которые планировали оставить в этой стране свои деньги, часто весьма немалые, вынуждены были сначала собирать множество документов, доказывать свою платежеспособность и твердое намерение вернуться из ЕС, а затем терять много времени в очереди к окошку.

Надо ли говорить, что и при въезде в страну этих россиян редко встречали словами "Добро пожаловать!", а в основном расспрашивали о целях визита и просили показать обратный билет. Поэтому несложно понять их удивление кадрами встреч беженцев с Ближнего Востока и Северной Африки на вокзалах этой же страны. Вопрос "чем мы хуже?" делает, казалось бы, далекую от россиян проблему беженцев в Европе практически своей.

Беженцы сквозь призму пропаганды

Но главный вклад внесла российская пропаганда, нашедшая в беженцах новую пугалку для населения, большинство которого никогда в визовых странах не бывало, да и не планировало. Конечно, не такую золотую жилу, как события в Донбассе и Киеве, но, учитывая, что украинская тематика стала приедаться, тоже вполне годную в качестве замены отстутвующей внутренней повестке.

Вялотекущие рассказы о закате Европы, страдающей от российского продовольственного эмбарго и небывалого духовного упадка получили неожиданный новый импульс. Дескать, теперь-то им точно конец, самая большая беда со времен Второй мировой. В результате, в представлении российского обывателя, беженцы из Сирии и Ливии - это чуть ли не какая-то страшная орда полудиких людей, внезапно обрушившаяся на Европу. Практически современный Рим и новые варвары, ни больше, ни меньше.

Интересно, что этот образ сформировался в стране, которая сама продолжает принимать новых беженцев из соседнего государства. Причем, в сопоставимом с Европой количестве. По подсчетам Федеральной миграционной службы, в России уже осело около 600 тысяч человек, бежавших от войны на Украине. Заметили ли это россияне, почувствовали ли на себе? Ощутили ли конкуренцию за рабочие места? Да они это даже никак не обсуждали, хотя тема эта - неотъемлемая часть украинской повестки, и эксплуатировалась российской пропагандой еще до начала боевых действий.

Чужая жизнь интереснее

Телевизор давно убедил россиян, что все внутренние вопросы если и будут решаться, то без них, поэтому ничего не остается, как обсуждать чужие. Примерно так же, как и с выборами - за как правило захватывающей и часто непредсказуемой президентской гонкой в США следят гораздо пристальнее, чем за тасованием одной и той же колоды с вытаскиванием из рукава одного и того же туза.

Да и реальной угрозы безопасности или стабильности в беженцах с востока Украины нет. Миллионы мигрантов, приехавшие в последние годы из Средней Азии, не вызвали каких-либо потрясений, хотя и были частью дискуссии. И если уж такое количество приезжих из региона, скажем так, с другими культурными традициями было "переварено" Россией, что уж говорить о несравнимо меньшем количестве населения, которое ничем не отличается от своего собственного. Более того, многие нынешние беженцы и так регулярно ездили сюда на заработки, к родственникам и друзьям. А если что и беспокоит, так это возвращающиеся из Донбасса "ополченцы" и ползущее оттуда в приграничные области оружие.

То что и Европа, скорее всего, худо-бедно справится с нынешним миграционным кризисом, - крайне непопулярная точка зрения. Сирийцы и ливийцы, стремящиеся в Германию и другие страны Европы, - это в нашем понимании совсем другое дело, новая, никогда не виданная прежде реальность. Сразу неподдельный интерес и оживленная дискуссия. Позиции сторон определяются отношением к действующей в России власти, точнее даже - к официальной пропаганде и при этом весьма противоречивы.

Парадоксальные позиции

Условные сторонники Путина, казалось бы, должны испытывать симпатию к народам государств, откуда происходит нынешний исход - ведь они страдают от "мирового жандарма и его европейских приспешников". Однако российские охранители выступают за жесткую линию в отношении ближневосточных мигрантов, поскольку "пресловутая политика мультикультурализма и толерантности себя полностью дискредитировала". Особенно забавно, что такие правые взгляды, в вопросе отношения к мигрантам исповедуют не только современные ура-патриоты, но и многие выходцы из России и СССР, осевшие в Европе и США.

С другой стороны, условные оппозиционеры, не одобряющие решающей роли государства в распределении благ от богатых к неимущим, вроде бы, должны выступать против новых "нахлебников". Которые, ассимилируясь, могут пополнить ряды сторонников левых партий. Но эти как бы рыночники в данном случае, напротив, взывают к милосердию, понятное дело, за счет европейцев. А те, кто возражают против такого подхода, тут же получают упрек в отсутствии гуманизма или даже в расизме.

При этом массовые акции, приветствующие беженцев, одинаково удивляют как тех, так и других: в современной России такое трудно себе представить. Ладно деньги собрать, а лучше еду или одежду, но вот выйти с аплодисментами и транспарантами - это дело совершенно немыслимое. Рискну предположить, что сама по себе проблема - очень сложная, и не имеющая простых и однозначных решений - ни тех, ни других по-настоящему не волнует, являясь исключительно аргументом для еще одного обоснования собственного западничества или почвенничества.

Александр Плющев - журналист, интернет-эксперт, популярный блогер и радиоведущий. Автор еженедельной колонки на DW. Сайт Александра Плющева: plushev.com, Twitter: @plushev