Когда ражие опричники наваливаются вдесятером на одного, дубасят дубинками и пинают сапогами абсолютно мирных и беззащитных людей, любой мало-мальски цивилизованный человек автоматически становится на сторону тех, кого бьют.

И, конечно, невольно возникает вопрос: а возможно ли такое в Германии? Здесь тоже бывают масштабные полицейские операции. Причины разные. Скажем, протесты против транспортировки ядерных отходов. Каждый раз демонстранты устраивают сидячие забастовки на дорогах, а полицейские на руках относят их в сторонку. Активисты приковывают себя цепями к железнодорожному полотну. Они прекрасно знают, что с ними ничего не случится: поезд остановят, полицейские перепилят цепи, составят протокол, и на этом все закончится.

Между двух огней

Еще пример: когда на демонстрацию выходят неонацисты, против них всегда собирается многократно превосходящая их по численности демонстрация протеста. Тут полицейским не позавидуешь. Они оказываются между двух огней. Одна сторона клеймит их пособниками преступного режима, другая – фашистскими прихвостнями. Полицейские это терпеливо сносят: они – представители власти, и их задача – не допустить драки между демонстрантами.

Или вот уже традиционными стали первомайские дебоши в Берлине. На них в столицу съезжаются бузотеры со всей Германии. Ни митингов, ни маршей они проводить не хотят, лозунгов не выдвигают. Они хотят пить много пива, грабить магазины, поджигать машины и драться с полицией.

Полицейским приказано заниматься "деэскалацией", то есть избегать применения силы и увещевать толпу: мол, бузите на здоровье, только витрины не бейте. И только когда в полицию летят булыжники и бутылки, нередко даже с зажигательной смесью, она в ответ применяет водометы и пытается щитами и дубинками оттеснить и рассеять вышедшую из-под контроля толпу.

Но не дай Бог кому-то из полицейских применить при этом несоразмерное насилие – он тут же угодит под суд. Поэтому после таких столкновений раненых среди полицейских всегда оказывается больше, чем среди хулиганов.

Другая - или просто: культура

Я не собираюсь идеализировать немецких полицейских. Но, голову даю на отсечение, разгонять дубинками и сапогами мирную демонстрацию, избивать безоружных людей они бы не стали. Они бы просто отказались подчиниться такому приказу.

И невозможно себе представить, чтобы кто-то решился отдать такой приказ. Дело даже не в морали. Дело в том, что любой полицейский начальник, отдавший такой преступный приказ, любой политик, начиная от бургомистра города и кончая министром внутренних дел, на следующий же день вылетел бы в отставку, а потом пошел бы под суд.

А вот со времени показательных избиений мирных людей в Москве и Санкт-Петербурге прошла уже неделя. Отставок нет. Президент России Владимир Путин, гарант Конституции, не соизволил сказать ни слова о вопиющем нарушении Основного закона в своей стране. Неужели это и есть тот самый "особый" путь России к ее "особой" и "суверенной" демократии?

Не мое дело пытаться понять, что творилось в головах у омоновцев, когда они избивали мирных демонстрантов в Москве и Санкт-Петербурге. Не мое дело судить, насколько утратили последние представления о добре и зле те, кто отдавал эти преступные приказы. Не мое дело гадать, чего они хотели добиться. Могу только сказать, чего они добились здесь, в Германии.

Кремль расписался под собственным приговором

Телерепортажи о позорных побоищах в Москве и Санкт-Петербурге показали все немецкие каналы, не только информационные, но и коммерческие, развлекательные. У далеких от политики людей это зрелище вызвало просто ужас. А политически заинтересованные тут же вспомнили примеры из немецкой истории прошлого века.

Как бы то ни было, большего урона имиджу России – вернее, имиджу Кремля, – не могли нанести никакие реальные или мнимые заговорщики, злопыхатели и злоумышленники. Сколько бы ни пыжились теперь кремлевские пропагандисты, сколько бы ни разглагольствовали о "России, которая встает с колен", эти телерепортажи уличают их в наглой и бессовестной лжи.

Власть, которая бьет дубинками и пинает сапогами собственных граждан, не поднимает Россию с колен, а ставит ее на четвереньки.

Александр Варкентин,
обозреватель "Немецкой волны"