За плечами сорокалетнего историка искусств - то, что можно назвать блиц-карьерой: сын известного венского архитектора Ханса Холляйна (Hans Hollein), Макс Холляйн (Max Hollein) в 22 года стал личным ассистентом директора Музея Гуггенхайма Томаса Кренса (Thomas Krens) в Нью-Йорке и в этом качестве принимал деятельное участие в создании филиалов музейной империи в Европе.

В 28 лет он возглавил Гуггенхайм в Берлине. В 32 года стал директором одной из самых важных выставочных площадок Германии – франкфуртского музея Ширн (Schirn Kunsthalle). Вскоре в сферу его компетенции вошли и два других музея города – картинная галерея Штедель (Städel) и собрание скульптур Либигхаус (Liebighaus). В этом качестве Холляйн выступил инициатором ряда очень успешных выставок – от концептуальной "Фабрика грез "Коммунизм" до неожиданно новаторской "Лукас Кранах Старший".

Британский арт-журнал "Art Review" причисляет Холляйна к десяти самым влиятельным музейным директорам мира.

Deutsche Welle: Господин Холляйн, поводом для нашей встречи стала только что открывшаяся выставка "Двор сбора оброка" – гигантской скульптурной группы эпохи Мао. Речь идет о шедевре соцреализма китайского образца. Можно ли говорить о чисто художественном значении этого и других соцреалистических произведения, оставляя, что называется, за скобками их пропагандистское предназначение?

Макс Холляйн: Произведения искусства, созданные в пропагандистских целях, могут иметь художественную ценность, которая год от года становится все более очевидной. Например, сегодня ясно, что такой художник, как Александр Дейнека, который всю жизнь стоял вроде бы на службе советской пропаганды, является очень крупным живописцем, картины которого сейчас в некотором смысле интереснее, чем в момент их создания.

То же касается и "Двора сбора оброка": художественная мощь этого произведения, оригинальность сочетания разных элементов, влияний и стилей поднимают его значение над чисто историческим.

- В Вашем музее это уже вторая выставка произведений эпохи соцреализма. Первая называлась "Фабрика грез "Коммунизм" и была посвящена визуальной культуре сталинской эпохи. Вашему примеру следуют сегодня и другие музеи Германии. Что привлекает современного немецкого зрителя в соцреализме? Может быть, публика испытывает пресыщение от иронии, которая свойственна современному искусству, и жаждет пафоса и "большого стиля"?

- Я думаю, что упомянутые Вами особенности соцреализма воспринимаются как анахронизм и вызывают скорее отторжение. Я думаю, что соцреализм интересен там, где он выходит за рамки стиля, преодолевает его.

- Это, впрочем, касается и произведений любой эпохи: и барокко интересно сегодня там, где оно "больше, чем барокко". И кто сегодня думает о том, какие интриги сопутствовали созданию фресок Микеланджело в Сикстинской капелле? Значит ли это, что и искусство соцрелизма однажды "очистится" от печати своей эпохи?

- Конечно, у современного общества есть тенденция забывать историю. Лично я и мой музей боремся с этим. Тем не менее, очевидно, что ключевые произведения соцреализма будут все больше восприниматься в глобальном контексте истории искусств и все меньше – в пропагандистском контексте.

- Господин Холляйн, Вы – директор суперуспешного музейного комбината. Вам удаются все более интересные выставочные проекты, которые собирают все более широкую публику. Но в этом ли состоит задача музея?

- Ключевые задачи музея – собирать, хранить, выставлять и пропагандировать произведения искусства – никто не отменял. Но дело в том, что в условиях современного рынка музей практически не может выступать в качестве покупателя. Поэтому наша деятельность смещается в другие сферы – в сотрудничество с другими институциями, в просветительство. Мы живем в новой ситуации: музеям удалось стать интересными для самой широкой публики. В музеи приходят не только "просвещенные бюргеры", как это было сто лет назад. Сегодня наша публика – и ребенок, и старик, и блестяще образованный человек, и полный неуч. Один ходит в музей раз в году, другой – два раза в неделю. Мы должны уметь работать для всех. Это начинается уже с каталогов. Мы печатаем четыре разных каталога к каждой выставке: от фундаментального тома с научными статьями до брошюры с вводным текстом. То же касается и аудио-гидов: мы записываем семь разных версий.

- Ваши сотрудники шутят, что Ваша отличная спортивная подготовка связана с тем, что Вы иногда по нескольку раз в день ездите на велосипеде между Штеделем и Ширном: один находится на одной стороне Майна, другой – напротив. Но, серьезно говоря, Вы являетесь директором двух музеев, с разным, можно сказать, противоположным профилем. Ширн – музей современного искусства и место реализации радикальных проектов. Штедель – консервативное собрание, основанное гражданами Франкфурта, своего рода "Ноев ковчег" истории искусств: здесь представлены многие мастера, но часто небольшими работами. Как Вы справляетесь со столь разными амплуа?

- Разнообразие задач больше всего привлекает меня в моей работе. В известном смысле мне приходится быть шизофреником: пересекая Майн, я становлюсь другим человеком.

Худшее, что может произойти, – это если один музей станет похожим на другой. Поэтому у меня в каждом из музеев по кабинету, по секретарю и по ассистенту.

- Тем не менее, в Вашем стиле руководства галереей Штедель сильно сказывается Ваш опыт, собранный в других местах. Например, в организации рекламных компаний. Когда была выставка Кранаха, вы отправили приглашение на выставку жителям многочисленных улиц Кранаха по всей Германии, а плакат выставки был вывешен во всех аптеках и копировальных лавках города, по той причине, что и Кранах был хозяином аптеки и копировальной мастерской. Результат – триста тысяч посетителей! Тем не менее, Вас часто упрекают в превращении музейной деятельности в некие "ивэнты", где музей становится тусовочным местом...

- Конечно, неприятно слышать подобную критику. Я считаю, что мы не устраиваем "ивэнты", а обращаемся к публике, которая иначе не пришла бы на такую выставку. Например, выставка с названием "Одилон Редон" не обеспечит вам автоматически потоки посетителей. И если вы просто так спросите человека на улице, не хочет ли он посмотреть выставку про коммунизм как фабрику грез, он лишь пожмет плечами. Тут нужды другие методы. Чего я принципиально не делаю, так это выставочных блокбастеров типа "От Монэ до Пикассо" или "Золото фараонов".

- Если где-то в мире освобождается заметный пост в музейном мире, Ваше имя тут же всплывает в списке кандидатов. Только что Вас прочили даже в директора Нью-Йоркского музея современного искусства (MOMA). Как долго Вы еще пробудете во Франкфурте?

- Такие слухи, конечно, льстят самолюбию. Одно могу Вам сказать наверняка: я не буду директором франкфуртских музеев до 60 лет. Более того, кто сказал, что я вообще проработаю музейным директором всю жизнь?

Беседовала Анастасия Рахманова
Редактор: Дарья Брянцева